Ученица Леди-Ситх (СИ)

Эти слова как-то странно подействовали на него. Ацесэтиш внезапно ощутил опустошённость и бесконечную усталость. На его худом лице заходили желваки, а губы сжались в тонкую линию. Инфида чувствовала, как исходившие от его ауры гневные всполохи возникали всё реже, слабее и быстро гасли. Его рука безвольно опустилась. И она ощутила, как бурлившая внутри неё ярость начинает отступать. Инфида почувствовала спокойствие, но оно принадлежало не ей — это к Ацесэтишу вернулось самообладание. Прошло несколько минут, прежде чем человек заговорил.

— Мой Мастер, Инфида, — произнёс он едва заметно дрогнувшим голосом. — Мешал меня с грязью. Твой ценил тебя. Он сделал для тебя так много за те восемь лет. Твои слезы здесь абсолютно неуместны. Твои страдания преувеличены.

— Это не так, — глухо возразила Леди-Ситх.

«Он сам не знает, о чём говорит».

— Я знаю, — отозвался соперник. А, да, точно. Он же слышал все её мысли, хотела она того или нет. — Я прожил с тобой всё это. Разделил все твои чувства. Твою боль и радость. Так отчётливо, — в Силе от человека повеяло чем-то странным, чем-то напоминающим… горечь? — Словно Лла’атас был моим наставником.

При упоминании имени Мастера Инфида ощутила, как события этого утра начали всплывать в памяти. От её ауры повеяло тоской и подавленностью, и Ацесэтиш понял, что допустил ошибку. Ошибку, которая была чревата для него новыми эмоциональными качелями. Если он сейчас с этим ничего не сделает, то опять окажется в до ужаса унизительном положении. Только теперь на это ещё будет смотреть его соперница.

— Инфида, не надо, — человек старался, чтобы его слова звучали спокойно и убедительно. — Ты была с ним счастлива. У тебя нет причин скорбеть.

— Но он ушёл. А мог бы жить, — здесь её голос надломился. Ацесэтиш не сразу нашёлся, что на это ответить. Его предыдущий аргумент казался ему логичным, этого должно было быть достаточно… но не для Инфиды. Возможно, её стоило утешать как-то иначе. Только вот он не умел.

— Все Мастера рано или поздно уходят, — ровно произнёс он. — Ты тоже когда-нибудь уйдёшь, и твоя ученица останется. Смерть — это естественное положение ве…

— Нет! — резко вскричала Леди-Ситх. Так не будет. Она не оставит Кату, как оставил её саму Лла’атас. Никогда. — А ты заткнись! — в груди разрасталась боль от потери, перемешанная с ненавистью к стоявшему перед ней человеку, и она не знала, что из этого было сильнее. — Только хуже всё делаешь!

— Вот как, — Ацесэтиш скрестил руки на груди в недовольном жесте. — Отвергаешь мою помощь и выбираешь продолжить упиваться жалостью к себе?

— Я выбираю не принимать так называемую «помощь» от того, у кого вместо сердца внутри каменный булыжник, — ядовито процедила Инфида. — Хотя нет. Скорее даже кусок льда!

— Были бы ещё реальные основания у твоих претензий, — покачал головой Лорд ситхов. Соперница выбрала не самое удачное время, чтобы упражняться в остроумии.

Светло-голубые глаза правительницы Амаргуры сузились.

— Дай мне повод, — с вызовом произнесла она. Ацесэтиш взглянул на Инфиду недоумённо.

— Поясни.

— Ты копался в моих воспоминаниях, — Леди-Ситх растянула подкрашенные чёрным губы в хищной усмешке. — Теперь моя очередь.

***

— Нет! Убирайтесь! Оставьте нас в покое!

В щель между дверцами шкафа не было видно почти ничего, но прятавшийся в нём десятилетний мальчик знал, что выходить нельзя. Так сказали старшие. И он сидел тихо. Даже несмотря на то, что женщина, которая кричала снаружи, была его матерью.

— Прочь! Идите прочь! У моего сына нет никаких способно… — фраза оборвалась. А затем послышался глухой звук, словно что-то рухнуло на пол. Раздались приближающиеся шаги. Кто-то приоткрыл дверцы шкафа, мальчик зажался глубже, но это ему не помогло: крупная рука схватила его за предплечье и выволокла наружу.

Так он оказался перед большим плотным клатуинцем со страшной, испещрённой шрамами мордой и горящим красным мечом. А в неподвижной фигуре, лежавшей в неестественной позе на полу поодаль, мальчик с ужасом узнал мать. Её голова валялась отдельно от тела, одетого в пышное платье. Проследивший за его испуганным взглядом клатуинец мерзко ощерился.

— Как звать тебя? — рыкнул он.

— Люже́н, — тихо произнёс оцепеневший мальчик, не отводя глаз от трупа.

— Я — Лорд Од’док. Начиная с сейчас, Люжен, я — твой Мастер и господин. Надумаешь сбежать или перечить мне, — клатуинец вскинул руку, после чего отрубленная голова взлетела в воздух, и вмиг оказалась у него. Он держал её за длинные чёрные волосы, а она покачивалась из стороны в сторону. — Закончишь, как она, — тут Од’док швырнул её под ноги Люжену. — Вопросы?

Мальчик медленно наклонился и трясущимися руками поднял голову с пола. Пустые остекленевшие глаза матери были широко распахнуты, её рот открыт из-за отвисшей челюсти. Её лицо было мертвенно бледным. По щекам Люжена потекли слёзы, и он прижал голову к себе.

— Можно… — он всхлипнул. — Можно я заберу её?