Училка и Чемпион (СИ)

Мирон, вместо того чтобы пожать ему руку, просто кивает в ответ, как будто оценивает его. Я замираю, чувствуя, что в воздухе уже пахнет чем-то похожим на грозу.

Они смотрят друг на друга как… как старые враги.

— Ну, — начинаю я, пытаясь отвести взгляд от обоих и разрядить обстановку. — Нам пора ехать, правда, Мирон?

— Да, — отвечает Мирон, но его взгляд всё ещё направлен на Илью, как будто он готов к какому-то невидимому поединку.

— Тогда, до встречи, Илья Викторович, — говорю я с натянутой улыбкой, делая шаг к ступеням.

Физрук снова кивает, но я замечаю, что его глаза смотрят на Дорофеева холодно. Они оба выглядят так, будто только что вступили в безмолвный бой, и я оказываюсь где-то посередине этого напряжения.

Начинаю спускаться со ступеней, надеясь, что Мирон тоже прервёт свою дуэль взглядами и последует за мною.

Как только мы садимся в машину и трогаемся с места, я бросаю на него косой взгляд.

— Что это было?

— Что? — невинно спрашивает Мирон, но его губы сжаты, а взгляд всё ещё суровый.

— Вот эти скрещенные мечи с новым физруком.

Мирон слегка пожимает плечами, но я чувствую, что его злость далеко не прошла.

— Просто не люблю таких типов.

— Таких, как он? — я удивленно поднимаю бровь.

— Таких, которые слишком много улыбаются, — отвечает он, стиснув зубы, и я уже не могу сдержать улыбку.

— Да ладно тебе, — фыркаю я. — Он просто новый коллега, мы едва познакомились. Ты что, ревнуешь?

Мирон резко поворачивает голову ко мне, и его глаза сверкают.

— Не смешно, Кошка.

Я улыбаюсь, пытаясь разрядить ситуацию. Конечно, мне льстит его реакция, но в то же время я понимаю, что он явно не в восторге от моего нового коллеги.

И.… кажется, не всё просто так между ними. Что-то мне подсказывает, что они не только что познакомились.

32

Он слишком напорист.

Мне кажется, он меня сейчас на части разорвет — настолько его сексуальная энергетика сегодня с какой-то темной примесью.

— Мирон… — почти вскрикиваю, когда его зубы оставляют след на плече, а пальцы до боли сжимают грудь.

Он запускает пальцы мне в волосы, чуть сжимает и оттягивает голову немного назад. В глаза заглядывает — будто в душу смотрит.

— Мне же не надо напоминать тебе, чья ты теперь девочка, да, Кошка?

Ответа он не ждёт. Разворачивает меня и подталкивает к столу, укладывает грудью прямо на мои конспекты, а потом рывком стягивает с меня бельё и внедряется в моё тело одним глубоким, тугим толчком.

Я едва успеваю глотнуть воздуха, как перед погружением в воду, как он почти сразу срывается на бешеный темп. Ни на секунду не даёт не то чтобы доминировать, а даже быть на равных.

Мне остаётся только подчиняться и принимать его.

И мне это нравится, да.… но я ведь чувствую, что это не просто так.

Сегодняшний Мирон очень похож на того, что я видела на ринге. Огромный хищный безжалостный волк.

Только, это не бокс, а я не его соперник.

— И что это было? — спрашиваю, отдышавшись и смахнув с лица спутанные волосы, когда он кончает и наконец отпускает меня. — Или мы сегодня играем в большого и злого доминанта?

Дорофеев бросает на меня взгляд исподлобья, и в этом взгляде не искрит привычный мне юмор.

Он отталкивается от кровати и натягивает джинсы прямо на голое тело, а потом молча выходит на балкон.

— Так…. — набрасываю халат и иду за ним. Не нравится мне вот это всё.

Приоткрываю дверь и проскальзываю на балкон. С удивлением обнаруживаю, что Дорофеев держит в руках сигарету.

— Не знала, что ты куришь, — подхожу ближе и опираюсь рядом на подоконник локтями. Мирон стоит с голым торсом и даже мурашек на коже не видно от холода, хотя уже глубокая осень, и в приоткрытое окно тянет холодом.

— Иногда, — выпускает дым в потолок. — Редко.

Два отрывистых слова и снова молчание.

— Зайди в дом, Люба, тут холодно.

Смотрю на него внимательно несколько секунд, но решаю сейчас не совершать проникновение в его мозг. Разворачиваюсь и молча возвращаюсь в комнату.

Так дело не пойдет.

Подспудно я понимаю, что у всего этого есть связь с сегодняшним знакомством с новым физруком в школе, но всё же меня не устраивает, если он будет вот так превращаться в томного пластилина каждый раз, когда мимо будет пробегать какой-нибудь левый мужик.

Но, возможно, для этой вспышки на боксёрском солнце есть другая причина. И тогда я бы хотела о ней знать.

Дорофеев возвращается с балкона хмурый и падает на стул у обеденного стола. Ставлю заботливо перед ним чашку кофе и так же заботливо выгибаю бровь вопросительно.

— Прости, — поджимает губы, и кажется, что он это слово в муках родил, а не произнес.

— Маловато информации, — опускаюсь на стул напротив и смотрю выжидательно.

Мирон несколько секунд молчит, внимательно изучая взглядом плитку-фартук над столешницей напротив. Очень медленно делает глоток из чашки, а потом переводит взгляд на меня.

— Можешь не общаться в вашим новым физруком? — спрашивает ровно, но я понимаю, что за этой интонацией проделанная работа по самоконтролю.

— Почему? — тоже отпиваю из кружки. — Считаешь меня ветреной вертихвосткой, прыгающей по койкам накачанных парней?

— Нет, конечно.