Читаем Учимся читать быстро полностью

Прасковья Федоровна была женщина характером крепкая, в деле аккуратная, любившая всегда и все приводить в ясность и порядок. И чувства свои и мысли любила она держать всегда в порядке, наготове – так, как чугунки в печке или вещи в сундуке. Укладывала их, перекладывала одно к одному. Только тогда и чувствовала себя спокойно и хорошо. Потому она поплакала, потужила по мужу, но вспомнила про сиротку Васеньку и горе свое на дно запрятала, а любовь к Васеньке поверх оставила и сделала так: распродала все, что после мужа осталось, положила в банк по книжке «на черный день» что выручила, а сама пошла служить «в люди».

И трудно ей было сначала ужиться: то и дело она господ меняла, потому что указки чужой не любила и через мальчонку своего много терпела. Оставить его без себя она не могла – души в нем не чаяла, баловала да ласкала, а ночами о нем думала и решала, как его в жизни устроить. Пока муж жив был, было у них так решено, что Васеньку непременно отдать в гимназию, потому что без учения ноне деваться некуда, разве только в сапожники, да и там уже стали спрашивать грамотных. И когда вспоминала об этом Прасковья Федоровна, тяжко ей становилось за свою изломанную жизнь, обидно и горько было, что судьбой своей она обижена понапрасну, на всю жизнь.

И не раз господа с ее горькими слезами суп ели, не раз заставали ее в слезах, выговаривали. Уходила Прасковья Федоровна, меняла место, обиженная на людей, злая на всю жизнь.

«Горюю и день и ночь, – думала она, – а господь ровно и не слышит…»

И тут же начинала креститься и отгонять от себя эти мысли вслух:

– От лукавого мысли эти… Разве то еще терпел сам господь и не роптал?!

Потом свыкаться стала она с новой жизнью своей, словно застыла в злобе на людей и уже только о себе да о Васеньке и думала. И через думы эти, через старание Васеньку устроить чуть было не свихнулась, да вовремя опомнилась, спохватилась.

...

Л. Гумилевский «Безгрешный грех»

Мария Гавриловна была *** на французских *** и, следственно, была ***. ***, избранный ею, был бедный армейский ***, находившийся в *** в своей деревне. Само по себе разумеется, что *** человек пылал *** страстию и что *** его любезной, *** их взаимную ***, запретили *** о нем и думать, а его *** хуже, нежели отставного ***.

Наши *** были в *** и всякий раз *** наедине в сосновой *** или у *** часовни. Там они *** друг другу в вечной ***, сетовали на *** и делали различные ***. Переписываясь и *** таким *** они (что весьма естественно) дошли до следующего ***: если мы друг без *** дышать не ***, а *** жестоких *** препятствует нашему ***, то нельзя ли нам *** без нее? Разумеется, что эта счастливая *** *** сперва в *** молодому *** и что она весьма *** романтическому *** Марьи Гавриловны.

*** зима и *** их ***; но переписка сделалась тем ***. Владимир Николаевич в каждом *** умолял ее предаться ему, *** тайно, *** несколько ***, броситься потом к *** родителей, которые конечно будут *** наконец героическим *** и несчастием *** и *** им непременно: «***! Придите в наши объятия».

Марья Гавриловна долго ***; множество *** побега было ***. Наконец она ***: в назначенный *** он *** была не ужинать и *** в свою *** под предлогом головной ***. Девушка ее была в ***; обе они должны были выйти в *** через заднее ***, за садом найти готовые ***, садиться в них и ехать за пять верст от Ненарадова в село Жадрино, прямо в ***, где уж Владимир должен был их ***.

...

А.С. Пушкин «Метель»

Мария Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена. Предмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать, а его принимали хуже, нежели отставного заседателя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки
Метла Маргариты. Ключи к роману Булгакова
Метла Маргариты. Ключи к роману Булгакова

Эта книга – о знаменитом романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». И еще – о литературном истэблишменте, который Михаил Афанасьевич назвал Массолитом. В последнее время с завидной регулярностью выходят книги, в которых обещают раскрыть все тайны великого романа. Авторы подобных произведений задаются одними и теми же вопросами, на которые находят не менее предсказуемые ответы.Стало чуть ли не традицией задавать риторический вопрос: почему Мастер не заслужил «света», то есть, в чем заключается его вина. Вместе с тем, ответ на него следует из «открытой», незашифрованной части романа, он лежит буквально на поверхности.Критик-булгаковед Альфред Барков предлагает альтернативный взгляд на роман и на фигуру Мастера. По мнению автора, прототипом для Мастера стал не кто иной, как Максим Горький. Барков считает, что дата смерти Горького (1936 год) и есть время событий основной сюжетной линии романа «Мастер и Маргарита». Читайте и удивляйтесь!

Альфред Николаевич Барков

Языкознание, иностранные языки
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Во второй половине ХХ века русская литература шла своим драматическим путём, преодолевая жесткий идеологический контроль цензуры и партийных структур. В 1953 году писательские организации начали подготовку ко II съезду Союза писателей СССР, в газетах и журналах публиковались установочные статьи о социалистическом реализме, о положительном герое, о роли писателей в строительстве нового процветающего общества. Накануне съезда М. Шолохов представил 126 страниц романа «Поднятая целина» Д. Шепилову, который счёл, что «главы густо насыщены натуралистическими сценами и даже явно эротическими моментами», и сообщил об этом Хрущёву. Отправив главы на доработку, два партийных чиновника по-своему решили творческий вопрос. II съезд советских писателей (1954) проходил под строгим контролем сотрудников ЦК КПСС, лишь однажды прозвучала яркая речь М.А. Шолохова. По указанию высших ревнителей чистоты идеологии с критикой М. Шолохова выступил Ф. Гладков, вслед за ним – прозападные либералы. В тот период бушевала полемика вокруг романов В. Гроссмана «Жизнь и судьба», Б. Пастернака «Доктор Живаго», В. Дудинцева «Не хлебом единым», произведений А. Солженицына, развернулись дискуссии между журналами «Новый мир» и «Октябрь», а затем между журналами «Молодая гвардия» и «Новый мир». Итогом стала добровольная отставка Л. Соболева, председателя Союза писателей России, написавшего в президиум ЦК КПСС о том, что он не в силах победить антирусскую группу писателей: «Эта возня живо напоминает давние рапповские времена, когда искусство «организовать собрание», «подготовить выборы», «провести резолюцию» было доведено до совершенства, включительно до тщательного распределения ролей: кому, когда, где и о чём именно говорить. Противопоставить современным мастерам закулисной борьбы мы ничего не можем. У нас нет ни опыта, ни испытанных ораторов, и войско наше рассеяно по всему простору России, его не соберешь ни в Переделкине, ни в Малеевке для разработки «сценария» съезда, плановой таблицы и раздачи заданий» (Источник. 1998. № 3. С. 104). А со страниц журналов и книг к читателям приходили прекрасные произведения русских писателей, таких как Михаил Шолохов, Анна Ахматова, Борис Пастернак (сборники стихов), Александр Твардовский, Евгений Носов, Константин Воробьёв, Василий Белов, Виктор Астафьев, Аркадий Савеличев, Владимир Личутин, Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, Юрий Кузнецов…Издание включает обзоры литературы нескольких десятилетий, литературные портреты.

Виктор Васильевич Петелин

Культурология / История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука