Учись тонуть

Просто в этой зияющей пустоте мы до безумия нуждаемся в ответах. И они где-то рядом. И где-то Сэм, даже если не у Меган.

— Есть кое-что еще, — говорю я, глядя на затылок Адама. — Похуже.

Адам поднимает голову. Его лицо, отекшее и покрасневшее в наклоне, кажется мне незнакомым. Он нетерпеливо смотрит на меня.

— Что?

— Гудвилл упоминал о торговле людьми.

— Не думаю, что это касается грудничков, — отзывается Адам. — Мужчинами, женщинами, детьми постарше — да. — Он стаскивает ботинки и падает навзничь на постель. — Только не грудными младенцами.

— Гудвилл хочет подробнее поговорить об этом завтра. — Я прислоняюсь к двери, не в силах от усталости дойти до кровати. — Мне он мало что сказал. Считает, что мы должны выслушать его вместе.

— Меня здесь не будет. — Адам закрывает глаза. — Я звонил в консульство, мне назначена встреча.

Если он возьмет меня с собой, возможно, на некоторое время мои душевные муки притупятся и появится ощущение, что я тоже не сижу без дела.

— Ты должна остаться здесь, — продолжает Адам, догадавшись, о чем я думаю. — Девочки… полиция…

Он прав. У меня есть домашние обязанности. И в любую минуту в дверь могут постучать. Какой-то незнакомец протянет мне случайно найденного Сэма. Сэма, подскакивающего от нетерпения, с широкой улыбкой на лице. От тоски у меня перехватывает дыхание.

— По дороге домой я рассказал полиции про Теко и отправил ее фотографию. Ту, что сделал, когда мы ездили в заповедник на Рождество. — От усталости голос Адама звучит невнятно. — Ее найдут… — и он засыпает, не договорив.

Хлопает оконная створка, слышится тихий шорох дождя. Еще минута — и по комнате расплывается запах влажной земли. Потом до меня доносятся шаги, шаркающие по веранде. Может, как я надеялась, нам принесли Сэма? Я выбегаю в коридор и мчусь в гостиную. Дергаю тяжелую входную дверь, лихорадочно верчу ручку. Наконец дверь распахивается.

На веранде никого.

Дождь заливает мне глаза, размытая фигура бредет в потоке света из двери. Это Джосайя совершает ночной обход, в его руке блестит связка ключей. Он кивает, надвигает шляпу пониже и растворяется в темноте.

Я оседаю, скользя руками по мокрым доскам. Дождь колотит меня по спине, но я не ухожу, скорчившись над тем местом, где мне привиделся сын.

Глава 26

Ботсвана, март 2014 года

Когда Сэм только родился, я брала его к нам в постель каждую ночь. Он приваливался ко мне, тихонько царапался ноготками, тыкался лицом в мою грудь, присасывался губами, а я то просыпалась, то снова уплывала в сон. Так было легче, хоть патронажная сестра и не советовала. Иногда, освобождаясь от дремоты, я наблюдала, как Сэм ворочается у меня на животе, толкаясь локотками, будто все еще находится внутри меня. Проснувшись без него второй раз, я ощутила на себе вес его тела, как будто оно было здесь всего секунду назад.

Адам уже встал и с бледным безучастным лицом глотает кофе на кухне. Он не побрился, волосы с одной стороны еще примяты после сна. Сегодня он сообщит о нашей потере чужим людям и, возможно, будет вынужден выслушать ужасы, до которых мы еще не додумались. Имя Меган больше не всплывает. За ночь мои подозрения потускнели, приобрели сходство со страшным сном, тревожным, но нереальным, и отступили в тень.

Перед тем как Адам уезжает, я говорю ему, что вязаного слоника Сэма нашли в пруду.

— Кто мог сделать это, Адам? И зачем?

Он смотрит на меня так, будто забыл, что у Сэма вообще была такая игрушка.

— Он мог пролежать там несколько дней, — говорит Адам немного погодя. — Забыли в саду, затем случайно сбросили в воду. Зоуи постоянно теряет игрушки.

Но Зоуи их находит, они ей дороги. И если не считать того концерта, дети больше у пруда не играли. Адам закрывает дверь, не попрощавшись, и мои мысли вновь начинают движение по замкнутому кругу, не приводя ни к чему.

Я веду девочек с их книжками и ковриком на лужайку, под деревья. Элис склоняется над своей математикой, но ее веки опущены, ладонь неподвижно лежит на обложке. Книгу она не открывает. Зоуи валяется на животе рядом с ней и вздыхает. Берет книгу о природе, кладет кальку поверх картинки со слоном и, шумно дыша, принимается обводить его карандашом. Пео сидит неподалеку, поджав длинные ноги под юбку, и подрубает какую-то зеленую льняную ткань. Ее взгляд постоянно блуждает, отмечая, как Джосайя подметает веранду, как мелькает за деревьями проезжающий мимо белый фургон, как смещается тень. Она следит, чтобы дети оставались в ее серых пределах.

Сэм был здесь, под деревом, три дня назад, за сутки до того, как его похитили. Листья отражались в его голубых глазах, он шевелил ручками и ножками. И был невредим. Оставив детей с Пео, я ухожу в дом, у меня колотится сердце, глаза и горло жжет. Я чувствую себя больной, словно душевные муки — это вирус, растущий и размножающийся в каждой моей клетке.