Учись тонуть

Гудвилл кивает. Выражение его лица становится благодушным, но во взгляде, который он бросает в мою сторону, я замечаю что-то еще. Он тяжело поднимается и шагает к двери. Разговор окончен. Мы слышим, как он говорит с Элизабет на кухне, а несколько минут спустя проходит мимо окна. Джосайя идет рядом, за ними следует Элизабет. Как обычно, Джосайя босиком, но без своей шляпы. Его лицо выглядит беззащитным. Мне хочется броситься к нему, закричать, что мы уверены в его невиновности, но Адам удерживает меня за руку и качает головой.

— Все возможно, — говорит он.

Рядом с плотным и крепким Гудвиллом Джосайя выглядит тощим, как скелет. Его, наверное, продержат несколько часов, а то и суток. Схватив из холодильника бутылку воды и хлеб из-под сетчатого колпака на столе, я сбегаю по ступенькам, но машина уже выехала за ворота и вскоре скрывается в клубах пыли. Элизабет возвращается к дому. Она бредет, не замечая ничего вокруг, прямо на меня.

— Мне очень жаль, Элизабет.

Она останавливается, словно ожидая, что я добавлю что-то еще, но головы не поднимает. Мне хочется сказать, что не мы виноваты в этом аресте, но тогда я покривлю душой. Если бы мы не приехали сюда, Джосайя сейчас спокойно занимался бы садом, а его пес, возможно, был бы при нем. И, конечно, Сэм по-прежнему оставался бы с нами. В чистом утреннем свете лицо Элизабет кажется осунувшимся, кожа — увядшей. Она выглядит заметно постаревшей.

— Я опоздала отдать ему это. — Я протягиваю хлеб и воду, Элизабет берет их, медленно взбирается по ступеням крыльца и скрывается в темноте дома. Копано уже обыскивает сарай, где обычно ночует Джосайя. Белая рубашка полицейского мелькает в темном помещении, руки в перчатках творят хаос.

— Пожалуйста, будьте осторожнее!

Если Копано и слышит, то виду не подает. Все ящики маленького комода уже выдвинуты. Мельком я вижу в них тщательно свернутую рубашку и небольшое потрепанное полотенце.

Копано поднимает с кровати матрас, потом стаскивает его на пол. И выпрямляется, оценивая дело своих рук, но не видит того, что ожидал найти. Пожимает плечами и проходит к двери, не глядя на меня своими глубоко посаженными глазами, его взгляд обращен внутрь.

Джосайя тоже не смотрел мне в глаза, но постоянно поглядывал на Сэма. Моя неуверенность нарастает, соседствуя с тревогой из-за Меган. Она до сих пор не позвонила, а ведь прошло уже больше суток. А если мои подозрения на ее счет все-таки оправданны?

В доме не осталось никаких следов приезда полиции. Девочки, должно быть, уже позавтракали и теперь на лужайке перед домом помогают Элизабет стирать в лохани постельное белье. Общими усилиями они выкручивают простыню. Элизабет забирает ее у них, вешает на дерево, и она становится похожей на парус, ослепительно-яркая на фоне листвы.

В нашей комнате Адам застегивает рубашку и одновременно прожевывает кусок хлеба. На нем крепкие ботинки и брюки из плотной ткани, которые он взял с собой на случай сафари. Тогда он не подозревал, что эта одежда понадобится для поисков маленького сына. Сегодня Адам выглядит спокойно и двигается целеустремленно, будто готовится к экспедиции. Вчера он обвел на карте наш дом окружностью радиусом двадцать километров и разделил получившийся круг на восемь частей. Каждый день он намерен проходить по одному из секторов. Может, разделенное на части пространство внушает Адаму меньше робости перед его размерами, но эти границы лишь видимость. Как они помогут справиться с многими милями буша и его бездорожьем? С таким же успехом можно пытаться в одиночку обыскивать Шотландию. Эта задача невыполнима.

Проходя мимо меня, Адам закидывает на плечо рюкзак, который описывает короткую дугу в воздухе и задевает мой висок. От боли на свободу вырывается моя ярость.

— Ты хоть раз задавался вопросом, можно ли было всего этого избежать?

Адам, потянувшийся было ко мне, замирает, его лицо становится озадаченным, а через мгновение — настороженным.

— Ты о чем?

Он глядит на меня и ждет подсказок.

— Тебе не приходило в голову, что, если бы ты не потащил меня за собой в эту проклятую поездку, наш сын сейчас был бы с нами?

Теплая струйка стекает сбоку по моему лицу. Видимо, пряжка рассекла мне кожу.

Адам смотрит на меня так невозмутимо, будто и не слышал моих слов. Голос Зоуи за окном кажется радостным. Поют птицы, неутомимо стрекочут цикады. Это фоновый шум нормальной жизни, хотя нашу нормальной уже не назовешь.

Лицо Адама мрачнеет, брови сходятся на переносице.

— Я не собирался приезжать сюда с младенцем. Ты забеременела тайком. Помнишь?

Под конец фразы его голос взвивается, дыхание становится частым. Мы не ссорились несколько месяцев, а теперь мгновенно перешли в состояние войны.

— Это тебе, черт бы тебя побрал, хотелось еще одного ребенка! — кричу я.

— Какого хрена ты не дождалась, когда закончится эта поездка? — орет он в ответ. — Вместо того чтобы делать все по-своему у меня за спиной!