Учитель

Они лежали на кровати, а солнце светило прямо в окно и безжалостно выставляло напоказ все изъяны стареющих тел. Морщины Джона не отпугивали. Он вожделел, неожиданно вспомнив, что значит чувствовать себя желанным мужчиной. Вдруг появилась возможность на время отвлечься от тягостной роли отца, не думать о дочери и притвориться, будто на свете существуют только собственные заботы. Ничего иного в данную минуту не требовалось.

Добрые глаза Кэрол окончательно уничтожили все сомнения. Джон ощутил давно забытое тепло, близость и стремление к освобождению. Она ободряюще погладила его по волосам. Это был не миг любви, а просто секс, но в то же время большей нежности Джон никогда никому не дарил и не получал в ответ.

Когда они оба познали желанное удовлетворение, он откинулся на спину, а Кэрол закурила. Он смотрел, как дым поднимается к потолку и медленно рассеивается в лучах солнца. Надо было сразу уйти, но не хотелось возвращаться в свою печальную, полную неразрешимых проблем жизнь. Вот бы навсегда остаться безымянным, свободным, таинственным! Едва покинув крошечную квартирку, снова придется стать Джоном Лукасом, отцом Эбби.

Он встал, спустился по узкой лестнице и направился к машине, оставив Кэрол одну в комнате. После нескольких стаканов виски садиться за руль не следовало, однако сегодня обычные нормы не действовали. Правила поменялись.

Дом встретил холодной пустотой. Впервые за много лет захотелось поговорить с бывшей женой, матерью Эбби, но как ее найти, Джон не знал. Набрал прежний телефонный номер и услышал, что аппарат отключен. Она никогда не оставалась подолгу на связи.

Рассказ дочери заставил усомниться: держалась ли Эбби достаточно твердо и недвусмысленно? Может, парни просто увлеклись, и вся история оказалась одним большим недоразумением? Джон ненавидел себя за подобные мысли, понимая, что должен безоговорочно принять слова дочери. Он не понаслышке знал, на что способны парни – сам когда-то был молодым. К тому же Эбби вовсе не из тех легкомысленных кокеток, кто безоглядно флиртует, а потом выдвигает фальшивые обвинения. Она говорила чистую правду, и эта правда убивала. Джон верил дочери, чувствовал, что она не лжет, и знал, что настало время действовать.

Джон полез в кухонный шкаф за стаканом, а взамен вытащил розовую кружку с поросенком, которую когда-то купил для Эбби. На глаза навернулись слезы, гнев вспыхнул с новой силой. Он швырнул кружку в стену, и осколки со звоном посыпались на пол. Решив пить прямо из бутылки, откупорил дешевое немецкое вино и, не включая свет, сел в кресло. Рубашка сохранила запах дешевых духов. Захотелось, чтобы в эту минуту Кэрол была рядом, подсказала, что думать, чувствовать, говорить, погладила по волосам и шепнула пару нежных слов. Джон заснул с бутылкой в руке, мечтая о своем светловолосом ангеле.

Глава двадцать вторая Диктор

Дэвид Карутерс сидел в кресле, с нетерпением ожидая, когда стилист Диана закончит работу. В спешке та ткнула ему в глаз кисточкой.

– Проклятье! – воскликнул Дэвид. По щеке поползла соленая струйка.

– Простите! – Диана испуганно отскочила, а он повернулся лицом к камерам.

– Куда, черт подери, подевалась Беверли? – закричал он, приложив салфетку к глазу.

– Иду! – Беверли Уиндхэм вбежала в студию, на ходу заправляя блузку в юбку, и села за стол рядом с Дэвидом. – Срочно потребовалось в туалет.

– Меня это не касается, – ворчливо огрызнулся он и поморщился от вспыхнувшего света.

Демонстрируя полную готовность к работе, Беверли подняла два пальца. На камере замигала красная лампочка, и Дэвид начал читать по телесуфлеру:

– Начинаем шестичасовой выпуск новостей. Я – Дэвид Карутерс.

– А я – Беверли Уиндхэм.

– Эксперты-криминалисты идентифицировали останки, найденные в прошлый вторник в Девоне, когда немецкая пара во время пешего путешествия обнаружила часть человеческого тела и позвонила в полицию. Следователи работали круглосуточно, пытаясь отыскать другие части. По словам одного из офицеров, то, что они в конце концов увидели, «напоминало сцену из фильма ужасов со средневековым сюжетом». Погибший идентифицирован как местный бизнесмен Йен Маркхэм… – неожиданно Дэвид запнулся, текст мгновенно поплыл перед глазами, голос сорвался. Беверли больно стукнула его ногой под столом. – Ммм… ранее считалось… что Йен Маркхэм… ммм… покинул страну, оказавшись замешанным в… деле о крупном мошенничестве, которое до сих пор расследуется управлением налоговых сборов.

Дэвид почувствовал, что краснеет, не в силах справиться со стремительно нарастающим возбуждением. Беверли беспомощно смотрела, как текст тянется дальше, а Дэвид не произносит ни слова. Хрипит, тянется к стакану с водой и шумно пьет.

– Дэвид, какого черта? Читай дальше! – раздался голос в наушниках.

– Останки оказались до такой степени повреждены, что принадлежность установили исключительно по… простите… данным стоматологической карты.

– Беверли, подхвати, он все зарубил! – услышал Дэвид команду редактора.

Та вступила с середины фразы, пропустив несколько первых слов: