Учитель драмы

Последнее, чего я хотела, это чтобы Фрэнсис искал скрытые смыслы, так что я изо всех сил старалась показать, насколько я вымоталась и выгорела.

Притворяться было несложно. Я работала как лошадь. В течение рабочего дня я составляла планы уроков. Я сделала Лили из Совета ответственной за костюмы для «Современных трагедий» и попросила Энсли Дойл быть моим вторым режиссером, потому что поддержка главной знаменитости школы была гарантией неприкосновенности, в которой я сейчас остро нуждалась. Каждый вечер я засиживалась допоздна, читая сообщения и письма Вика Эшворта, пока у меня в глазах не лопались все сосуды. Но самых больших трудозатрат требовала установка новых приложений, количество которых я продолжала увеличивать.

Как ни странно, вместо того, чтобы придавать мне уверенность, все мои превентивные меры только повышали уровень тревожности. Я держала телефон при себе каждую секунду в беззвучном режиме.

Но все равно, прямо посреди занятия, посвященного покадровой анимации (мы с детьми делали медиаперебивки для наших «Современных трагедий»), я могла проверить почту и обнаружить письмо о том, что Вику пришло новое голосовое сообщение. И тогда я тут же теряла нить урока. К тому же я еще больше раздражалась на учеников, которые просили меня что-нибудь повторить, потому что не слушали. И на тех, которые вопили: «У меня не получается!», даже не попробовав. В ту же секунду, когда звенел звонок, я убегала за кулисы и проверяла, что там.

Детективное агентство «Бахрам» звонило Вику достаточно часто, чтобы держать меня в напряжении. Но они никогда не раскрывали деталей. Расшифровки разговоров выглядели всегда примерно так:

«Виктор, мы начали проверку по документам и биографии. Через две недели ожидайте окончательного результата. Стоит сказать, что мы уже обнаружили ряд интересных фактов. Пожалуйста, позвоните в офис в удобное для вас время».

Я действительно полагала, что приложения на телефоне Виктора дадут мне ощущение более твердой почвы под ногами и позволят как следует подготовиться и уделить больше внимания моей семье и дому. Но вместо этого они только подкармливали мою паранойю. Кода я не проверяла с упорством маньяка журнал звонков Вика или его историю запросов в интернете, я вертелась и ерзала в кровати, размышляя, не мог ли сообщить им «интересные факты» свидетель — кто-нибудь, кто слышал мой разговор с Мелани. Я чувствовала себя как в ловушке. В легких кололо, а в груди невыносимо жгло. Но извещения и предупреждения заставляли меня только чаще заходить в Сеть и нервно искать что-то еще.

И, разумеется, все это время Виктор продолжал писать мне. Минимум раз в неделю. Иногда чаще. Однажды я проверила свой телефон и поняла, что он прислал мне более пятидесяти сообщений за то время, что я была учительницей Габи.

Последнее сообщение от него было такое:

«Подписалась на меня в социальных сетях, да?»

Я была взвинчена до предела после извещений от детективного агентства «Бахрам» (они связывались с ним в этот день три раза) и уже не могла как следует соображать. Я напечатала и стерла полдюжины сообщений, прежде чем отправить ответ:

«Я подписана на всех родителей своих учеников. Мне это кажется справедливым ответом на IP-камеры. Вы, ребята, следите за МНОЙ целый день».

Вик прочел мое сообщение, но не ответил, и из-за этого у меня в голове засела мысль, что не надо было этого писать. Что, если он покажет его Аптону? Это будет выглядеть так, будто я критикую политику «Бульвара», которую я так пламенно поддерживала на «Больших Дебатах по Тестированию Без Телефонов».

Меньше чем через двадцать минут Виктор написал в «Бахрам»:

«Я знаю, что у вас возникли проблемы с восстановлением электронной почты, но я плачу вам большие деньги. Я хочу увидеть сообщения своей жены. После этого не должно остаться вопросов по поводу личности того, кто ее обманул и убил».

Он имел в виду письма, которые я посылала Мелани насчет пристройки.

Я слишком живо представила себя на скамье подсудимых. Если у обвинения будут мои сообщения, они используют их по полной. Я знала это, потому что помнила статьи в британских газетах, которые выходили, когда судили Оза. Обвинение выставило его настоящим монстром. Они называли его «дельцом», «классическим стяжателем», «омерзительным оборотнем». Удивительно, что они не пошли дальше и просто не обозвали воплощением зла.

Если «Бахрам» найдет нашу переписку, то прокурор с ее помощью обязательно покажет меня с худшей стороны. Они будут настаивать на том, что я самозванка со стажем и убила Мелани из холодного расчета. На непреднамеренное убийство можно не надеяться. Я сяду по самой тяжелой статье.

Если подумать, Оз и правда был похож на злого духа. Только я о нем подумала, как он прислал мне сообщение:

Дорогая Грейс!