Учитель драмы

— Поправка: Сима отправляла мне письма. Меня освободили досрочно. Я думал сказать тебе, но ты сама оказалась далеко не образцом честности. Ты уехала из страны, не предупредив меня.

— Почему ты был так в этом уверен?

— У меня есть друзья, Грейс. Люди из муниципалитета. Ты думаешь, они не сообщили мне, когда в квартиру переехала твоя лесбийская подруга-компьютерщица?

— Ты прекрасно знаешь, что ее зовут Сима.

— Когда я об этом узнал, я попросил кое-кого из компании навести справки в иммиграционной службе. Я не мог поверить, что ты даже не потрудилась сделать новые паспорта. Фитцпатрик остался Фитцем, а ты Грейс.

Когда я только переехала в Америку, я не могла вынести мысли о том, что Фитцу придется менять имя. Мы назвали его Фитцпатриком в честь благородного ирландского рода, Озу нравился девиз этой династии: «Fortis sub Forte Fatiscet», что означало «Сильный уступит сильному».

А тогда мне очень нужна была сила.

— Если я войду в дело — к слову, я пока еще не согласилась — то я сделаю это на нескольких условиях. Первое — ты больше никогда не будешь беспокоить моих работодателей.

Он просто смотрел на меня с дружелюбным выражением легкого вызова. Он прекрасно знал, что нельзя ни на что соглашаться сразу.

— Второе — ты не будешь получать процент с моей зарплаты. Ни сейчас, никогда. Еще одно — мы с тобой будем работать в тесной спайке. Ты будешь проверять каждый файл и подписываться под каждым словом, прежде чем что-либо отправится в Сеть.

— И все? По рукам.

— Нет. Условие номер три: я буду делать всю работу на одном из твоих компьютеров, не на своем. И на краденый ноутбук я тоже не соглашусь. Мне нужна лицензированная машина с серийным номером, по которому я смогу тебя отследить. Это моя страховка.

— Ради бога. Можешь взять этот, если его достаточно для работы.

Он отдал мне средненький ноутбук с предустановленной операционной системой, который лежал у него на столе.

— Ну что, договорились?

— Договорились.

Он пожал мне руку, и в этом жесте проблеснуло что-то, напомнившее о нашей старой дружбе. На одну секунду мне стало его жалко. Да, он предпочел моего отца мне, но кто знает, принял бы он то же решение, если бы я нашла в себе смелость рассказать ему, что сделал мой отец, когда я была маленькая.

Когда мы прощались, у меня завибрировал телефон. Виктор написал в «Бахрам»:

«Мне бы хотелось поподробнее обсудить вашу теорию, что моя жена общалась с убийцей по одноразовому телефону. Вы возьмете образцы ДНК тогда же, когда будете проверять Рэнди на полиграфе?»

Глава тридцать два

Я была сыта по горло. Оз со своими деловыми предложениями. Виктор со своими зловещими визитами в мой дом. А теперь еще и гнетущие мысли о том, что где-то во Флориде Рэнди исполняет роль испорченного телефона, пока к его пальцам подключают провода полиграфа.

На следующий день я попала в какой-то особенный, подготовленный лично для меня уголок ада. Фрэнсис решил устроить «разгрузочные» выходные без гаджетов.

Он очень хотел настоящей жизни за рамками нашей пятидесятитрехчасовой рабочей недели, поэтому запретил использование электронных устройств по субботам, чтобы у нас гарантированно был хотя бы один день без ответов на письма родителей и заполнения электронных дневников.

Когда он предложил эту идею, она показалась мне замечательной. Даже возвышенной. Я представила, как дети играют в свои любимые карточные игры, пока Фрэнсис переписывает роман от руки, яростно вдавливая ручку в бумагу. Я убедила себя, что могла бы провести время за приготовлением изысканного завтрака и прослушиванием «Субботнего выпуска» на «Радио Нью-Йорка».

Но через двадцать минут завыла пожарная сирена. Дети дрались врукопашную, поспорив о правилах «Пьяницы», а я даже не могла открыть интернет, чтобы найти способ помочь им или хотя бы спасти испорченный голландский соус.

Через час у меня появилось учащенное сердцебиение, и я почувствовала, как ко мне подкрадывается отчаяние. Я подумала, что если еще раз услышу, как очередной болтун с Общественного Радио своим монотонным голосом произносит слово «привилегии», то запихну в духовку приемник вместо булочек в глазури.

Как только мы закончили завтракать, я легла в постель, сославшись на мигрень.

— Мам! — крикнула Кэт. — Ма-а-ам! Мы уходим!

Фрэнсис открыл дверь в темную спальню.

— Мари? — прошептал он. — Мари, с тобой все в порядке? — Его силуэт напоминал букву «Р», потому что под мышкой он держал баскетбольный мяч.

Я приложила руку к своей «раскалывавшейся» голове и стала жалобно извиняться.

— Я сама виновата. Выпила слишком много кофе. Я заместила интернет-зависимость кофеиновой.

Он подошел поближе.

— Не переживай. Я свожу детей на Большую Лужайку в Центральном Парке. Пообедаем мы тоже, наверное, в городе.

— Завтрак был просто катастрофой. Не булочки, а хоккейные шайбы. Надо было дать тесту подняться. Я чувствую себя отвратительно…

Он постучал по мячу двумя пальцами.

— Не надо. Прими аспирин. Отдохни. Мне кажется, на тебя так влияет то, что происходит.

— То, что происходит?

— Я имею в виду, на работе. А ты о чем подумала?