Учитель Дымов

— Что было дальше? Ну понятно, что Марик сорвал плакат, вызвал к себе Феликса и объяснил, что своей, как он выразился, выходкой тот подставляет весь лицей. И это не говоря о том, что будет, если кто–нибудь из детей в самом деле пойдёт на митинг и с ним что–нибудь случится! Наш приоритет — безопасность учащихся, сказал Марик, а Феликс ответил, что он был уверен, что наш приоритет — это открытость и демократия, то есть воспитание свободных людей, которые сами могут принять решение, идти им на митинг или нет. Короче, Марик после уроков собрал учителей и объявил, что любой учитель, который будет призывать школьников к участию в уличной активности, будет немедленно уволен. Феликс и ещё трое его молодых коллег сказали, что готовы быть уволены и не собираются подчиняться распоряжениям дирекции. Позиции сторон определились прямо на собрании: Марик и другие основатели считали, что главное — сохранять лицей, старые учителя говорили, что политике, точно также как, например, религии, не место в школе, ну а Феликс и часть молодых учителей утверждали, что в такой переломный для страны момент мы должны широко открыть двери лицея для политических дискуссий… Короче, слушая его, я чувствовал себя внутри фильма Годара про шестьдесят восьмой год.

Андрей делает глоток чаю, задумавшись, знает ли бабушка Женя, что такое шестьдесят восьмой год, а она тем временем спрашивает:

— И что же случилось двадцать четвёртого декабря?

Андрей усмехается:

— Все случилось до двадцать четвёртого декабря. Марик на следующий день собрал общее школьное собрание и объявил всем детям, что если хотя бы один из них пойдёт на митинг и будет там задержан, то лицей будет закрыт. Поэтому он призывает всех проявить ответственность и никуда не ходить. Ну и никто не пошёл, насколько я знаю.

— А лицей правда закрыли бы? — спрашивает Женя.

— Могли закрыть, а могли и не закрыть, — пожимает плечами Андрей. — Откуда я знаю? Никто же не пошёл.

— Но если в конце концов все обошлось, — спрашивает Женя, — почему ты сидишь здесь с таким убитым видом?

Андрей вздыхает:

— Понимаешь, бабушка, на самом деле ничего не обошлось. Четвёртого февраля будет ещё один митинг, и второй раз Марику не удастся провернуть тот же трюк. Ко мне уже приходили дети из моего любимого одиннадцатого и сказали, что будут там в любом случае. Более того, они сказали, что пойдут именно потому, что полтора года читали со мной русскую литературу, и мои уроки убедили их, что они должны противостоять злу и не позволять собой манипулировать.

— А ты в самом деле учил их, что…

Андрей взмахивает руками:

— Ну разумеется, я учил их, что люди должны противостоять злу и не позволять собой манипулировать! Но я же не знал, что кто–то решит, что противостоять злу надо именно в форме массовых выступлений, а манипуляцией окажется то, что говорит им Марик!

— То есть ты хочешь понять, как теперь убедить их никуда не ходить? — спрашивает Женя.

— Да нет, — вздыхает Андрей. — Во–первых, их нельзя убедить, они упрямые, как все подростки. Во–вторых, с чего я должен их убеждать? Я знаю, что это небезопасно, да. Но ведь вся литература говорит нам, что люди должны быть готовы рисковать и жертвовать собой ради того, во что они верят, как же я могу одновременно преподавать литературу и призывать их сидеть дома? Не один Егор такой умный, они все скоро прочтут Камю или ещё что–нибудь столь же героическое, и поди их тогда останови. Да и кроме того, я не могу больше оставаться в лицее: мне кажется, там все трещит по швам. Я восхищался тем, какую Марик собрал команду, а теперь я вижу, что все это — колосс на глиняных ногах.

Бабушка Женя вздыхает:

— И ты пришёл поговорить об этом со мной?

Андрей улыбается в ответ:

— Если честно, я пришёл поговорить с папой. Мне казалось, у него должен быть большой опыт в этой области.

Зимой 2012 года Валерий Владимирович Дымов неожиданно для себя достиг точки равновесия. Это было то самое состояние центра циклона, которое он так любил объяснять своим ученикам: глубокий, незамутнённый покой. Не буддийское просветление — Валера совсем не чувствовал в себе безграничного сострадания и желания заботиться о благе всех живых существ, но все равно это было новое и интересное чувство. Впервые за всю свою жизнь он перестал строить планы и куда–то стремиться.

Когда Валера был молод, он вожделел всех красивых девушек. Прочитав несколько дурно переведённых книг по эзотерике, он захотел познать свои пределы, захотел выйти за них и обрести иное бытие, и однажды ночью это желание чуть его не погубило. С тех пор он хотел простых вещей: когда он начал преподавать йогу, ему нужно было все больше и больше учеников; во времена ООО «Валген» — все больше и больше славы и денег. Даже смерть партнёра и собственное разорение ничему не научили Валеру: несколько лет назад, запуская свой сайт, он все равно хотел ещё больше трафика, ещё больше посетителей… одним словом, хотел популярности.