Учитель Дымов

В тот день на торжественной школьной линейке Андрей стоял вместе с другими учителями. Никто здесь не знал его, кроме директора, и потому он чувствовал себя не в своей тарелке. Неуверенно Андрей оглядывался по сторонам, словно все ещё не веря, что он в самом деле больше не журналист, а учитель.

Ученики толпились во дворе, похоже, вовсе не собираясь строиться в шеренги, привычные Андрею по его школьным годам. Марк Семёнович, неформально одетый в джинсы и лёгкий свитер, поднялся на крыльцо и произнёс короткую речь о традициях и новаторстве. Она казалась Андрею чисто академической, но вдруг директор сказал:

— Сегодня я рад представить всем нашего нового учителя литературы, Андрея Валерьевича Дымова. Как и у многих из нас, его путь к тому, чтобы стать учителем, был извилист и нелёгок, а мы знаем, что часто именно из таких людей получаются настоящие новаторы. Пожелаем же Андрею Валерьевичу удачи на этом прекрасном поприще.

Все захлопали, Андрей улыбнулся и помахал рукой. Несколько старшеклассников ответили ему.

— Ну а теперь, — продолжал Марк, — ещё несколько слов о традициях. Наш лицей — полностью светский, и здесь учатся дети самых разных религиозных взглядов — и даже атеисты! — Тут он поднял вверх указательный палец, а по двору прошелестел тихий смех. — Но несмотря на это, в нашем светском лицее ещё с самого его основания есть традиция: учебный год начинается с благословения. Хотя я, как православный человек и как учитель, считаю, что школа должна быть отделена от Церкви, но эту традицию нам бы хотелось сохранить. Отец Владимир, пожалуйста!

Невысокий лысоватый священник вышел вперёд, и, глядя на него, Андрей вспомнил, как молил Бога о безболезненной кончине для рабы Божьей Ирины.

Мама, прошептал он, я надеюсь, ты сейчас видишь меня. Если так, то я знаю, что ты радуешься, ведь я поступил, как ты велела, и теперь я снова живу свою жизнь именно так, как я хочу её жить.

Первый год работы в лицее был исполнен для Андрея тёплого, безоблачного счастья. Он уже знал радость преподавания, но за последние десять лет забыл, какое наслаждение — работать не одному, а вместе с людьми, которыми ты восхищаешься и у которых можешь учиться. Несколько раз в начале его журналистской карьеры ему выпадала такая удача, но Андрей давно уже не рассчитывал, что это может повториться.

За двадцать лет работы лицея Марк Семёнович, или Марик, как все ещё называли его за глаза, сумел создать уникальный педагогический коллектив, одну из лучших рабочих команд, которые Андрей видел в своей жизни. В нем до сих пор работали люди, решившие на исходе перестройки изменить систему детского образования и построить новую школу на основе принципов открытости и демократии. Разумеется, этот проект не смог реализоваться полностью, прежде всего потому, что эти принципы были не слишком востребованы в окружающем мире, и оттого с каждым годом внешнее давление на лицей усиливалось и все больше аспектов школьной жизни регулировалось распоряжениями РОНО. От лицея давно бы ничего не осталось, если бы следом за энтузиастами не пришли профессионалы старой закалки, блестяще знавшие свой предмет и готовые работать в рамках любой педагогической системы — демократически–открытой, по–советски идеологизированной или нынешней, бюрократически–усложнённой и непредсказуемой. Были, наконец, молодые учителя, большей частью выпускники лицея, вернувшиеся в альма–матер после своих университетов.

Разница в возрасте, опыте и изначальных установках создавала между этими тремя группами то самое продуктивное напряжение, которое, как Андрей помнил ещё со своих журналистских лет, и является лучшим источником творческого развития.

Сам Андрей не примыкал ни к одной из групп. Ему импонировал идеализм Марика и его друзей–основоположников, он восхищался опытом и знаниями учителей–профессионалов, ну а к молодёжи он был ближе по возрасту, к тому же среди них нашлось несколько человек, помнивших его старые статьи времён бури и натиска. Среди них, к своему изумлению, Андрей увидел рыжеволосого очкарика Феликса, в своё время попавшего к ментам вместе с ним и Ильясом. За прошедшие годы Феликс расстался со своим длинным хайром, но сохранил верность круглым очкам, вызывавшим теперь ассоциации не с Джоном Ленноном, а с Гарри Поттером. В лицее он преподавал математику, и весь сентябрь они делали вид, будто только что познакомились, пока наконец, не выдержав, Андрей не сказал, прощаясь у метро: Джа Растафарай, брат!

Феликс засмеялся и ответил:

— А я думал, ты меня в самом деле не узнаешь!

Андрей работал на полставки, и у него оставалось достаточно свободного времени, чтобы иногда приходить на занятия, которые вели его коллеги, и таким образом здесь, в лицее, он продолжил своё педагогическое образование, начатое чтением теоретических работ. Довольно быстро он понял, что для того, чтобы быть хорошим учителем литературы, недостаточно хорошо знать литературу, надо уметь удержать внимание аудитории, завоёвывать авторитет и выстраивать отношения как со всем классом в целом, так и с отдельными учениками.