Учитель Дымов

Женя никогда не любила Иру. С первого взгляда поняла: эта худая нервная девушка будет неверной женой и плохой матерью, да уж, довольно неудачный вариант для Жениных сына и внука, за что же ей любить такую? После развода на редких семейных встречах Женя не скрывала своей неприязни к Ире и даже на шестидесятилетии Валеры она сказала: «Зачем ты только её позвал? Весь вечер простояла в углу и только злобно кашляла», но полтора года назад, когда серый дым, в который превратилось Ирино тело, растворился в нависшем над Москвой смоге горящих торфяников, Женя испытала короткий укол тревоги: неправильно, когда молодые умирают раньше стариков, а ведь Ире — всего пятьдесят пять, это ей, Жене, восемьдесят! Самые близкие Жене люди, Володя и Оля, давно упокоились в земле Донского кладбища, а сама Женя бессовестно и беспричинно задержалась среди живых.

И тогда она начала готовиться к смерти. Каждую неделю Женя ходила на воскресную службу, исповедовалась и причащалась, а потом молила Бога, когда придёт время, указать ей путь, а если время ещё не пришло, то раскрыть, зачем Он так долго держит её среди живых.

Через полгода после смерти Иры, так и не оправившись, умерла Даша, а следом за ней, с разрывом в три недели, ушёл Игорь — последний человек, знавший Женю в Куйбышеве, помнивший её молодой. Возможно, где–то в Казани ещё остался Гриша, но уже много лет Женя ничего не слышала о нем, так что, даже если он был жив, вряд ли они увидятся когда–то.

Раз Бог не забирает меня к себе, значит, у него ещё есть на меня планы, думала Женя и пристально оглядывалась вокруг.

Валера? После её смерти ему станет только легче, он не должен будет заботиться ни о ком и сможет не отвлекаться от своей интернет–жизни, неведомой и непонятной Жене.

Андрей? Женя слышит его по телефону раз в неделю и видит раз в несколько месяцев. После её смерти ничего не изменится в его жизни.

Когда–то она мечтала о правнуке, но, если даже у Андрея появится сын, у Жени уже нет сил, чтобы полюбить его так, как она полюбила когда–то его отца и деда, и тем более нет сил, чтобы растить его так, как она растила их когда–то.

Женя пристально вглядывалась, ища знак, который подскажет, зачем она все ещё жива, и поэтому, когда она, вернувшись воскресным днём из церкви, услышала голос Андрея и потом увидела его склонённую, коротко стриженную голову, она сразу поняла: жизнь совершила круг, Господь задержал её среди живых, чтобы привести сюда, на эту залитую холодным зимним светом кухню.

И потому Женя садится напротив Андрея и со вздохом спрашивает:

— Ну, рассказывай… что там у тебя случилось?

Полтора года назад, возвращаясь с поминок по матери, Андрей вспоминал свой последний с ней разговор. Тогда Ира сказала, что всегда жила свою жизнь так, как хотела, и сейчас, похоронив её, Андрей внезапно понял, что эти слова — единственное наследство, которое мама оставила ему.

Так как я хочу жить? — спросил он себя. — Что я хочу делать?

Конечно, Андрей знал ответ, но ответ этот был таким нелепым, что даже себе не сразу смог в нем сознаться.

Он хотел учить детей.

Последние двадцать лет не было в России работы более печальной и унизительной, чем работа учителя. Нищенские зарплаты девяностых, бесконечные и бессмысленные реформы двухтысячных… переквалифицироваться из журналистов в учителя — трудно найти другой выбор, столь же нелепый и жалкий. Даже модное слово «дауншифтинг» выглядело в этом контексте излишне оптимистичным, дауншифтеры хотя бы уезжают в тёплые страны, и уменьшение их дохода оказывается прямо пропорционально длине белоснежных песчаных пляжей, на которых они проводят образовавшееся у них свободное время.

Всем известно, что свободное время учителей полностью поглощают заполнение классных журналов и бюрократическая волокита, так что, да, назвать такую смену профессии «дауншифтигом» — значит сильно польстить тому, кто решится на это.

Да и есть ли вообще люди, которые уходят в учителя из журналистов, дизайнеров, маркетологов, из новых профессий, ещё недавно модных и все ещё высокооплачиваемых?

Стоило Андрею задать себе этот вопрос, как тут же всплыло полузабытое воспоминание… на отцовском юбилее он сидел за одним столом с пожилым, но все ещё бодрым мужчиной… бывший физик и бизнесмен, а теперь — директор школы. Вот кто был ему нужен!

Андрей достал мобильный и набрал отца. Валера сразу откликнулся:

— Это же Марик! Я его сто лет знаю, ещё с тех пор, когда он песни под гитару пел! Да, кажется, он все ещё директор в этой своей школе. Сейчас договорим, найду его телефон и пошлю тебе эсэмэской. Смело звони и ссылайся на меня, уверен, он тебя помнит.

— Спасибо, пап, присылай, — ответил Андрей, а сам подумал: «Ну, я ведь могу и не звонить», но через два дня уже сидел в кабинете у Марка Семёновича, а с первого сентября вышел на полставки учителем литературы старших классов.