Учусь прощаться и прощать

За терпение, видно, в награду,

Но с лихвою ссудил нам Всевышний

И весеннего ветра, и града,

И грозы, и цветения вишни.

На двоих, безоглядно, без меры

Нам досталось капели и вьюги.

Мы поделим надежду и веру,

Потому что мы любим друг друга.

***

В часовенке моей души

Горят негаснущие свечи,

Там ветер листьями шуршит,

Там вечно вечер, стылый вечер.

Там всех, кто дорог мне, хранят

Святых задумчивые лица.

Там высоко, у царских врат,

Всегда парят две белых птицы.

Там под орган рыдает дождь,

Звучит забытая кантата.

Однажды ты туда придёшь,

Как приходил другой когда-то.

Он здесь бывал, но только вновь

Его сюда уже не пустят.

Здесь царствует моя любовь,

Навек повенчанная с грустью.

***

Силуэт у распахнутой двери,

Взгляд за тёмною тайной вуали…

Вы ли это? Я, право, не верю…

Вас когда-то Лаурою звали?

Не ждала я такого сюрприза!

Кто же Вы, полуночная гостья?

Проходите к огню, Мона Лиза,

Плащ промокший на вешалку бросьте.

Вы ведь помните: озеро, дачи,

В сонной одури мается лето?

Вы ли в пьяном дурмане кабачном

Незнакомкой являлись поэту?

Или, может быть, Вы – Беатриче?

Улыбаетесь? Я догадалась:

Всё менялось – эпохи, обличья,

Но извечная суть оставалась!

Женщина

Хрупкая, беспомощно-хрупкая,

Сильная, немыслимо-сильная –

Белою, чистой голубкою

Мир обнимаешь крыльями.

Женщина – что песня неспетая,

Кем же ты до срока не встречена?

И не тебя ли сонетами

Славят поэты в вечности?

Розы ли к ногам твоим падали,

Звёздами ль дороги усыпаны?

Много ли матери надобно?

Были бы дети сытыми.

Были бы их сны безмятежными,

Только бы их горести минули.

Матери сердце безбрежное,

Бьёшься за нас ты, милое!

Росы ли к заутрене выпали,

Слёзы ли – ветрами их высушит.

Ты помяни нас молитвами –

Бог не откажет выслушать.

Кленовый лист

Иголка в сердце… Видно, неспроста.

А впрочем – что ж, бывало мне и хуже.

Горит звезда кленового листа

На самом дне унылой стылой лужи.

Кто звал меня? Что в дождь меня влечёт?

Кленовый лист… Да что со мной такое?!

Подкравшись, осень тронет за плечо,

Лишая сна, надежды и покоя.

Опять – не так, не те, не тот, не то…

Сентябрь! Не ты ль глаза мне дымом застишь?

И не спасает тёплое пальто,

Когда душа твоя раскрыта настежь.

Ещё легко казаться молодой,

Чуть опалённой холодом осенним…

Кленовый лист – раскрытая ладонь –

Безмолвно небо молит о спасенье.

Осенняя роза

Людмиле Гладковской

Над землёй правит бал листопад.

Что же вы опоздали с цветеньем?

Отшумевшие чувства в смятенье,

Опьянил поздних роз аромат.

Откружившись, листва облетит,

Стёрлись краски, уже не тревожа.

Я ведь тоже не стану моложе -

Сентябрит на душе, сентябрит.

Так чего ж ещё ждать от щедрот?

Но смотрите, как странно: в ненастье

Обещаньем осеннего счастья

Запоздалая роза цветёт.

***

Да, эта боль уже стихает,

Оставив – отголоском – грусть.

Вчера я плакала стихами,

Сегодня – слышишь? – я смеюсь.

Эй, не мечтай о невозможном,

Учись, как все, попроще жить!

…А всё же – ноет… Подорожник

На сердце, что ли, положить?

***

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Меч равнодушно поднимет Фемида –

И упадут головами на чашу

Два безрассудства, безумия наши.

За аргументы сочтёте ли судьбы,

Достопочтенные строгие судьи?

В списках амнистии нас не ищите.

Не предоставится слово защите.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Высшая мера – осознанный выбор!

Зритель зевает, Фортуна незряча…

Но ведь никто не услышит иначе!

Дверь в лето

Я, наверно, стала другая,

Заковала сердце в броню.

Осень за ненастье ругаю,

За простуды осень браню.

Вымокли дорожки аллеи,

На полях пожухла трава.

Если небо ливнем болеет,

Значит, в чем-то я не права.

Но, назло недобрым приметам,

Твёрдо верю: есть на пути

Дверца, приоткрытая в лето.

Надо её просто найти.

А за нею – радуги сполох,

В небе – синевы через край,

Да ромашек солнечный ворох.

Хочешь – на любовь погадай!

А за ней – жар-птица рассвета

На востоке крыльями бьет…

Дверца, приоткрытая в лето…

Кто из нас её распахнёт?

Мамы

Уж за полночь. Скорей бы утро, что ли.

Она вздохнёт, потом погладит кошку.

Лампадой негасимой в спящем доме

Горит одно бессонное окошко.

А за стеной опять пурга ярится,

Швыряет комья снега, словно камни.

О, наши мамы! Им за нас не спится,

Их окна светят ночью маяками.

И мы себя упрямо убеждаем,

Что вовсе не стареют наши мамы.

Куда-то улетаем, уезжаем,

Не пишем и не шлём им телеграммы.

Захороводят дальние дороги,

Годами нас мотает по планете.

Но к мамам мы несём свои тревоги,

Ведь мы для них и в сорок – те же дети.

Когда же возвращаемся с повинной,

Нас чаем с пирогами угощают.

На том Земля и держится поныне,

Что мамы ждут нас, любят и прощают.

***

«Зря на авось надеешься:

Гордого не исправишь,

Совестью не поделишься,

Мудрости не прибавишь».

Что и кому отмерено –

Нам ли с аршином мерить?!

Все мы гостим здесь временно…

Что остается? Верить!

Верить обычным истинам,

Данным нам всем на вырост:

В то, что мы в битве выстоим,

В то, что Господь не выдаст,

В мамины руки нежные,

В то, что войны не будет.

Наши мечты с надеждами –

Всё остается людям.

Может быть, переменимся,

Станем добрей немного?

Не на авось надеемся –

Лишь на людей. И Бога.

Почти что люди

В алое красит синь

Шёлково-нежный Инь.

Болью фантомных ран –

Сталью звенящий Ян.

Вверх поднимаем мы