Удачливый рыболов

Сначала он попал на стайку «середняков» (окуни весом 200–300 г) и, поймав около десятка их, с удовлетворением отметил, что на уху уже есть. «Проверю еще раз лунки на другой стороне и, пожалуй, пойду», – решил он. Опустив блесну в одну из лунок и не начав ею даже как следует играть, он почти сразу ощутил короткий рывок. Сделав мгновенно подсечку, почувствовал приличную тяжесть и рывки попавшейся рыбы. Осторожно вытащив на лед крупного окуня, в котором было не меньше килограмма, быстро отправил блесну в лунку. Почти сразу же последовала поклевка – опять крупный окунь. Рыба глубоко заглотила приманку, и ему пришлось довольно долго дрожащими от волнения пальцами освобождать рыбу от блесны.

Затем еще некоторое время, забыв обо всем на свете, он продолжал азартно блеснить, но поклевок больше не было. Вытащив блесну, чтобы перенести ее в другую лунку, Иван Васильевич вдруг с удивлением заметил, что вокруг стоит довольно плотная пелена тумана. Не оценив еще в полной мере случившееся, опустил блесну в лунку и начал ею даже играть, и только после того, как исчезли в тумане прибрежные кусты, его охватило чувство тревоги. Собирая и укладывая снасть и рыбу в рюкзак, успокаивал себя: «Ничего страшного – доберусь по следам!» К этому времени туман еще более уплотнился и потемнел, что свидетельствовало о начавшихся сумерках.

«Пока не стемнело совсем, надо добраться до поворота протоки, а там до друзей не очень далеко, да и к тому же они наверняка меня уже ищут», – размышлял он, двигаясь по следам, которые еще достаточно четко выделялись на снегу. Вскоре оказался у лунок противоположного берега протоки. Стало заметно темнеть, теперь следы уже с трудом различались. Чтобы заметить их, приходилось низко наклоняться. Пройдя метров тридцать, обнаружил, что следы идут и влево, и вправо, куда идти? Решил идти влево и вернулся к лункам, откуда начал обратный путь. Никакого чувства паники у него не возникло, но только сейчас начал по-настоящему понимать всю серьезность сложившейся ситуации.

Обдумывая план дальнейших действий, Иван Васильевич пришел к неутешительному выводу: лабиринт сделанных им следов, особенно здесь, за поворотом протоки, не только помешает ему найти правильный путь, но и в значительной степени осложнит поиски его друзьям.

Учитывая недостаток своего слуха (звуки он различал и слышал лишь в нескольких метрах от себя), Иван Васильевич решил сам подавать голос.

Минут десять он звал друзей на помощь. Его не очень-то громкий голос вряд ли можно было услышать далее 30–40 м. Понимая это, особых надежд на то, что его услышат, не возлагал, но решил продолжать идти, периодически подавая голос. «Надо найти какие-то ориентиры, чтобы не кружить по одним и тем же следам», – подумал он и вспомнил про пойманную рыбу, и это, надо сказать, несколько его взбодрило.

Прошло немало времени, пока он перестал встречать разложенную на пересечении следов рыбу, и след пошел только один. После некоторого движения по нему понял, что из одного лабиринта следов он все-таки выбрался. Теперь его путь шел к другому, примерно такому же.

Идти в туманной мгле (следы приходилось уже нащупывать руками) было очень нелегко. От усталости ныли ноги и спина, да и руки еще мерзли. Очень хотелось немного отдохнуть, но позволить себе отдых Иван Васильевич решил только после того, когда доберется до следующего места лова, где им было сделано немало лунок.

Добравшись наконец до упомянутых лунок, он достал складной рыбацкий стульчик и с огромным удовольствием уселся на него. Сразу же почувствовал невероятную усталость. Хотелось есть, пить, а больше всего – спать. Уставший организм настоятельно требовал отдыха: отяжелевшие веки начали непроизвольно смыкаться. Утолив жажду снегом, он некоторое время еще как-то пытался бороться со сном, но сидеть неподвижно на стульчике было так приятно, что даже пальцем не хотелось шевельнуть. Цепкие объятия сна все крепче и крепче обхватывали его, и сопротивляться долго им он уже не мог.

Проснулся Иван Васильевич от того, что упал со стульчика. Лежа на снегу, он некоторое время никак не мог понять, где находится. Кругом стояла белесая и морозная туманная мгла. С трудом поднялся и начал растирать закоченевшие руки. Жизненный опыт ему говорил, что если уснуть на открытом воздухе в мороз, то можно и никогда больше не проснуться. Но он не ругал себя за проявленную слабость – спал-то, по всей видимости, не более 10–15 минут, а благодарил судьбу за то, что, упав со стульчика, проснулся. Восстановив чувствительность пальцев, взялся за бур. Пробурив несколько лунок, разогрелся, прошло и сонное состояние.