Удар иглы

Я действительно не мог сказать, откуда у меня такая уверенность. Видимо, мне это подсказывала моя оперативная интуиция… Эх, если сам себя не похвалишь, то ни от кого и не дождёшься…

Придя в свою холостяцкую квартиру, через полчаса я понял, что мне здесь тесно. И совершенно нечем заняться. Я попробовал взяться за газеты, которые прихватил на работе. Вскоре я оставил нелёгкий труд их прочтения. Любопытно, кому может быть всё это интересно? По телевизору гнали какую-то чушь, которую мне смотреть не хотелось. Не было и желания усесться за какую-нибудь книгу. И завалиться на боковую не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Иногда бывает такое состояние неопределённости, когда в душе пусто и гулко, как в театральном зале поздней ночью. Душа рвётся наружу, хотя понимаешь, что рваться ей особо и некуда… Всё, надо избавляться от минорных мыслей и хандры! А заодно и от головной боли.

С головной болью я справился одной таблеткой Цитрамона. С настроением оказалось сложнее. В голову лезли неприятные мысли. Первый рабочий день и первая рабочая ночь дались мне тяжело. Оказалось, месяца отпуска достаточно, чтобы поотвыкнуть от такой банальной милицейской обыденности, как трупы, убийцы, лужи свернувшейся крови. Я снова и снова вспоминал тело, распростёртое на «бульнике». Вспоминал и маньяка, пообещавшего мне скорую смерть. Интересно, почему он из всех, кто с ним общался ночью, выбрал именно меня объектом для своих угроз? Почему, к примеру, не Володьку? Или не старшину-охранника? Или перепуганную молоденькую медсестру из «скорой», которая приезжала за ним? Сказал бы девчонке замогильным голосом: «Ждёт тебя, несчастная, через три дня жестокая погибель». Уж в её лице он нашёл бы более благодарного слушателя. Напугать же такой дешёвкой начальника уголовного розыска нелегко.

На моём веку мне немало угрожали. Когда мы начали прижимать местную воровскую братву, главный городской авторитет по кличке Чума пришёл ко мне наводить «дипломатические мосты»: «Всю хиву переполошил, начальник. Ты нас, авторитетов, не трогай, а мы тебе обеспечим процент раскрываемое. Будем каждый месяц кого-нибудь из братишек посылать, он будет брать на себя все нераскрытые преступления. Орден, командир, получишь». Послал я его тогда по матушке. И принялись мы за братву с новой силой.

После очередной успешной операции Чума заявил:

— Ты, Аргунов, у нас первый в списках на уничтожение. Теперь тебе каюк.

Я ему набил морду и упёк на пятнадцать суток. А вскоре взял его на вымогательстве и прописал «путёвку на Север». Все эти угрозы — обычный бандитский понт. Желание выглядеть крутыми. Но всё же в словах убийцы монаха было что-то, неприятно задевшее меня. Они оставили какой-то тяжёлый осадок… А тут ещё приключения в морге. Сейчас они казались совершенно нереальными. Будто и не со мной всё было. Хотя если разобраться, что случилось? Лопнула лампочка и прошёл полуголый мужик в простыне. Ну и что такого? Всё остальное — только чувства, предчувствия, ощущения, — как говорится, к делу их не подошьёшь. Призрачный свет, холодная игла в сердце — мало ли что почудится после бессонной ночи, созерцания истерзанного трупа, разговоров с чокнутым убийцей и чокнутым патологоанатомом.

Через некоторое время я понял, что мне не хватает. А не хватало мне приятного общества. Если точнее — общества женского. Ну а если быть совсем точным, мне не хватало общества Али.

Я потянулся к телефону, и мои пальцы забегали по кнопкам.

— Алё…

— Мне, пожалуйста, Алю.

— Всё Алю да Алю. Будет вам сейчас Аля, — закаркал в трубке старушечий голос.

— Слушаю. — А вот этот молодой напористый голос принадлежал Але.

— Здравствуйте.

— Привет. Кто говорит?

— Это Виктор.

— Виктор?

— Да, Виктор Аргунов. Вы что, забыли своего спасителя? Впрочем, стоит ли рассчитывать на долгую память красавицы.

— Склероз ещё меня не доконал.

— Вас уже выпустили?

— Выпустили?.. Да, выпустили. Распахнулись двери темницы. На мне всё заживает как на кошке.

— И как вам на воле?

— На воле? Честно?.. Не слишком хорошо. У вас, судя по голосу, тоже не всё в полном порядке.

— У меня? Не в порядке? Да что вы! — Я попытался придать своему голосу побольше бодрости. Всегда боялся прослыть унылым типом, погрязшим в самокопании. Никогда не относился к тем, кто охмуряет девиц, давя на их жалость.

— Но я же чувствую, что вы не в своей тарелке.

— Немного устал. Бессонная ночь. У нас было серьёзное убийство.

— Серьёзное убийство? Бывают несерьёзные?

— Не бывает… Аля, мне бы хотелось встретиться с вами, — взял я сразу быка за рога.

— Где?

— Ну, мы могли бы где-нибудь посидеть, — протянул я, прикидывая, в какое заведение в городе может начальник уголовного розыска пригласить даму без страха разориться в прах и заложить золотой зуб, установленный в прошлом году вместо выбитого мощным кулаком Анвара Файрутдинова — знатного городского разбойника.

— Бросьте, я ненавижу кабаки.

— Если вас это не смущает, мы можем посидеть и поговорить у меня дома, — сказал я, сам поражаясь своему нахальству.

— Хорошо, маркиз, ждите меня в полночь в вашем фамильном замке. Буду.