Удар иглы

— Я не философ, я — сыщик. Я привык к частностям. И привык бороться с ними… Виктор Козлов, старший зоотехник совхоза, имел привычку отлавливать в лесу детей, насиловать, а потом ещё живых палить в костре. Можно что угодно говорить о высоких материях борьбы добра со злом. Но всё элементарно. Просто он был генетический отброс, ошибка природы, человек с мутным сознанием, извращённой сексуальностью. Зверь… Ключник — четыре судимости за злостное хулиганство и причинение тяжких телесных повреждений. Наконец, зарубил топором пятерых собутыльников — обиделся, что недолили ему «красненького». Тоже мразь и выродок. Он таким родился, и никакие космические силы тут ни при чём. А Сулейман — боевик, один из главных наёмных убийц московских чеченских бригад. Не слышала о таком?

— Нет.

— На нём было около пятидесяти убийств. Эдакий «терминатор», человек необычайной физической силы, когда его взяли под Москвой, умудрился выбить дверь в СИЗО, «отключить» конвоиров и сбежать. Один из корешей пригласил его на свадьбу. Сулейману приглянулась невеста, недолго думая, изнасиловал её почти на глазах у супруга, а потом убил его, выколов ножом глаза, чуть ли не отрезав голову. В прошлом году прошла информация, что он скрывается в одном из домов в посёлке Пречистый. Ему было от кого скрываться. Он числился в федеральном розыске. Кроме того, минимум пять московских бандгруппировок искали его, чтобы выпустить кишки. Нас он встретил огнём из автомата. А когда наш командир спецназа Семеныч поднимал пистолет, чтобы всадить ему пулю в лоб, эта скотина ползала на брюхе и целовала землю, прося пощады. Не дождался… Сулейман был просто животным. Подлой гиеной…, Всё очень просто, Аля. В мире есть подонки, не имеющие права называться людьми, а есть обычные люди, которым эти твари мешают жить. Всё остальное — пустые фантазии.

— Есть абсолютное добро и зло.

— Ну да. «Чёрное и белое, Свет и Тьма». Вот читаю старинную рукопись. Она полна этими рассуждениями. Нет, Аля, добро и зло всего лишь противоречия внутри каждого из нас. Или человек способен жить среди себе подобных и относиться к ним как к себе самому, хотя бы стремиться к этому и жить по установленным правилам, или не способен, и ему нравится нарушать эти правила. Чем более серьёзные правила он нарушает, чем более разрушительным страстям предаётся, тем больше в нём зла. Всё очень просто.

— «Всё очень просто, сказка — обман», как пел Макаревич.

— Согласен.

— А я не согласна. Вам не кажется, что добро и зло существуют вне зависимости от каждого индивидуума, вне его? Что они являются отдельными могущественными, может, и разумными силами и стремятся увлечь не только человека, но и целые народы, может, всё человечество? Иногда зло прорывает все преграды и плотины. Оно увлекает за собой людей, как увлекает цунами песчинки. Гитлер, Пол Пот. Две мировые войны. Это только, заметьте, двадцатый век. В движении человеческих масс, сплочённых единой чёрной силой, всегда было что-то мистическое. Вторжение мирового хаоса.

— Понятно. Черти воду мутят.

— А что, и мутят.

— И черти… Бог с ними, со всеми.

— Послушайте, а что за рукопись, о которой вы мне говорили?

— По случаю досталась.

— Дадите посмотреть?

— Пожалуйста. — Я протянул ей папку.

Аля углубилась в чтение. Читала она быстро, перелистывала одну страницу за другой. Я задал ей несколько вопросов по поводу прочитанного и убедился, что она ничего не упускает и всё запоминает. Наконец, она пододвинула ко мне папку, чем очень меня порадовала. Мне уже начинала надоедать эта изба-читальня.

— Ну как?

— Очень интересно… И очень важно.

— Для кого важно?

— Возможно, что для вас… и для меня… Виктор, неужели вы ничего не чувствуете?

— Почему же ничего? Я чувствую, что у вас ладный и модный костюм, новая причёска, приятные духи. И что вообще вы мне нравитесь.

— Расскажите, пожалуйста, что с вами произошло после автокатастрофы? — произнесла она строгим и требовательным тоном. — Если, конечно, это не военная тайна.

— Да вроде нет.

Что-то меня озадачило в её голосе. И я выложил ей всё. И об убийстве, и об убийце, и о происшествии в Морге. Естественно, по возможности окрасив всё в лёгкие цинично-ироничные тона, — иначе получилось бы трагическое повествование в стиле Хичкока.

— Что вы, Аля, скажете по поводу этой печальной истории? — улыбнулся я.

— Тот патологоанатом сказал вам, что в нашу жизнь ворвался потусторонний мир. Он всегда рядом с нами, но обычно его присутствие ненавязчиво и незаметно, так что многие люди до самой смерти не верят в его существование.

— Один из этих недоумков перед вами.

— Вскоре вы убедитесь, что к нам этот мир вломится с мощью курьерского поезда, сметающего всё на своём пути.

— А, понятно.

— Всё, что происходит с вами, — происходит не просто так. Надвигается буря.

— «Скоро, скоро грянет буря». Горький. «Песня о Буревестнике».

— Я чувствую, что мы с вами оказались в центре урагана. Наши судьбы как-то связаны. Мы избраны для какой-то роли. И мы находимся под ударом какой-то силы.

— Аля, и откуда ты такая умная? Где ты всё это прочитала? — спросил я, переходя на «ты».