Удар иглы

— Если хотите, я заеду за вами.

— Не надо. Где вы живёте?

— Суворова, шестнадцать, квартира десяти.

— Мне до вас всего три остановки.

— Когда ждать?

— О маркиз, я уже лечу. Получив такое приглашение, женщина не может медлить ни секунды.

Она появилась через сорок минут. Очки у неё были ещё больше прежних, разбитых в автокатастрофе. Лёгкий синий костюмчик из тонкой материи не подходил для сегодняшней прохладной погоды. Аля никак не походила на человека, недавно побывавшего в аварии и только сегодня вышедшего из больницы. Лишь бинт на руке напоминал об этих печальных обстоятельствах.

— Вы аккуратист, Виктор. Для дома, в котором отсутствует женщина, у вас удивительный порядок.

— Привычка. Не люблю беспорядка.

— Понятно. У следователя все бумаги должны быть разложены по папкам. Так?

— Почти так.

— Для меня уборка квартиры всегда в тягость.

— Кстати, могу накормить вас обедом.

— Нет, спасибо. Если только чашечку кофе.

— А не испить ли нам кофею? — спросил граф. Помните этот анекдот?

— В детстве слышала.

Я отправился на кухню, покопался в своих скромных запасах, выудил из ящиков банку шпрот, гусиного паштета, коробку конфет «Вечерний звон», немецкий ананасовый кекс в вакуумной упаковке, два апельсина — хватило, чтобы вполне пристойно сервировать низкий столик на колёсах. Потом я принялся за приготовление кофе. Я люблю этот процесс. Растворимый кофе — это уродец технической цивилизации. Кофе следует варить в турке, лучше всего на углях, что в городской квартире весьма затруднительно. Зёрна нельзя молоть в электрической кофемолке, ингредиенты должны быть выверены как в аптеке. Я с закрытыми глазами мог приготовить кофе по-румынски с сахарной пудрой и ложкой какао, по-ирландски — с виски, по-венски — с шапкой из сбитых сливок, по-варшавски — с горячим молоком, знал ещё несколько десятков рецептов. Остановился на «Экспансии» — этот рецепт я узнал из одноимённого романа Юлиана Семёнова. Секрет его состоял в добавлении ложечки мёда и ползубчика чеснока.

— Просто изумительно, — заявила Аля, попробовав кофе.

— Это я умею.

— А я плохо готовлю, — продолжила Аля перечисление своих недостатков.

Мы сидели, неторопливо болтая обо всём и ни о чём. Я про себя поражался своей легкомысленности. Специфика работы накладывает определённый отпечаток на весь образ жизни. Сотрудникам МВД, особенно оперативных служб, рекомендуется избегать лишних знакомств, ограничить круг общения. А я пригласил домой женщину, которую видел всего два раза и о которой почти ничего не знал. Но я почему-то испытывал к Але доверие, хотя в жизни привык мало кому доверять.

— Мне было пятнадцать лет, когда родители переехали сюда, — вдруг погрустнела Аля. — Отца назначили директором строительного управления. Помню, как мне не хотелось жить здесь. Я плакала. Пару месяцев ходила как в воду опущенная. Мне здесь сразу не понравилось.

— Тмутаракань, конечно. Тут с вами трудно не согласиться.

— Дело не в этом. Мы жили раньше в ещё худшей дыре. У меня не было друзей и подруг, разлука с которыми сильно меня огорчила. Просто… просто я сразу почувствовала: тут что-то не в порядке.

— Что вы имеете в виду?

— Вам никогда не приходило в голову, что здесь живёт мутная ЗЛОБА.

— Вы читаете мои мысли. Живёт. Злоба. Мутная. Кому как не мне знать это. Столько самой различной сволочи, сколько здесь, мало где встретишь. Чего греха таить, мне здесь не нравится. Не прикипел я душой к местным просторам.

— Да нет, я не о том. Мне иногда кажется, что под боком существует какая-то чёрная, возможно, осмысленная СИЛА. Именно она наполняет людей ненавистью, собирает обильную кровавую жатву.

— Какой слог, Аля. Он вызывает невольное уважение.

— Напрасно смеётесь, — поджала губки Аля.

— Да не смеюсь я. По-моему, вы всё усложняете. «Тень сатаны лежит на этом краю»… Всё гораздо проще. Я не знаю, что такое вселенское зло. Зато я знаю, что такое зло в конкретном человеке. Я знаю, что это такое — тупые, опухшие от пьянства, позабывавшие все на свете подонки, для которых что кровь, что водица… Знаю, что такое дети алкашей-родителей, не видящие белого света, с младых лет готовые порвать горло кому угодно. Я знаю, что такое наркоши, способные на всё, ради частички своего больного, ублюдочного счастья. Знаю, что такое бес жадности, вынуждающий людей забывать все Христовы заповеди.

— Частности. Всё действительно сложнее. И страшнее…