Удав и гадюка

Илла холодно ухмыльнулся оттого, как ловко посол увильнул от продолжения вопроса с передачей спорного пограничного города, Апельсинового Сада, боясь получить прямой отказ в поддержке. А ведь его королевству поддержка была нужна как никогда, чтобы расправиться с врагом – Нор’Мастри.

– Это в прошлом все было в борделях, – продолжил наг. – Но теперь даже в нашем Нор’Алтеле нет ни одной красавицы со сверкающей черной чешуей. Красят, красят чешую! Выдерживают тела в черной краске, отчего после трения с такой вот «северной» прелестницей приходится отмываться от следов красителя!

– Понятно, – холодно ответил советник, не желая больше развивать эту тему.

– Вы думаете, все не так? – неожиданно уперся посол.

– Думаю, вы драматизируете, однако зачем – не пойму.

Понимая, что разговор подходит к завершению, Илла приказал принести ему кувшин с кровью. Почти сразу кувшин принесли и поставили на столик между послом и советником. Ненадолго подошел все тот же тощий веномансер и, перемешав кровь, испробовал ее, проверил чистый кубок на яд и удалился.

– Драматизирую ли я? – обиженно заявил наг, наблюдая, как советник пригубляет кровь из кубка. – Что ж, ш-шкорее наше королевство проиграет и будет погребено под пеплом, нежели вы найдете мне за время, пока окончательно остынут ваши прекрасные блюда, хоть одного черноволосого, белолицего и синеглазого, как сам Гаар, вампира!

Илла рассмеялся.

– Говорите, проиграете?

– Не проиграем, – ухмыльнулся наг, доказывая, что заявленное им условие невыполнимо. Он взял почти остывшего последнего чертенка и запихнул целиком себе в горло.

– Эй! Приведите ко мне Юлиана! – вдруг приказал Илла Ралмантон.

– Что за Юлиан? – заволновался посол.

– Вы хотели увидеть истинного сына Гаара: черноволосого, белолицего и синеглазого? Так и увидите! Однако не я дергал вас за язык.

Когда в гостиную ввели высокого раба, пусть и одетого в грязные обноски, но тем не менее черноволосого, синеглазого и белолицего, Шаджи сполз с дивана. Сначала медленно сползло с подушечек его тело, потом шлепнулся на пол хвост, пока наконец наг не приблизился к рабу, полусогнувшись.

– Воиш-штину… Передо мной будто дитя самого Гаара. Вероятно, вы покрасили ему волосы?

– Зачем мне красить уличному рабу волосы? – Илла усмехнулся.

– Так делают некоторые господа со своими рабами в Нор’Алтеле, желая окружить себя дорогими северянами. Ох, какой рост, и глаза – сапфиры, а лицо белее снега.

Юлиан стоял мрачный, пока его разглядывали, будто коня на рынке. Он понял, зачем его разбудили и привели посреди ночи. Когтистыми пальцами его принялись ощупывать за плечи, руку, бока сквозь рубаху, презрительно морщась от грязи, но вместе с тем будто восторгаясь. А потом наг бросил любопытный взгляд на обмотанную тряпками культю и поинтересовался:

– Что с рукой?

– Был наказан, – ответил Илла.

– И он у вас всего-навсего уличный раб? – не поверил наг.

– А что вы предлагаете?

– Достопочтенный, да у вас этого раба за любые деньги выкупит каждый изысканный бордель! К нему выстроятся очереди из знатных дам, желающих понежиться в объятиях того, кто выглядит как живое воплощение Гаара. Пусть и нет руки… Это, конеш-ш-шно, недостаток, но остальное же на месте?

Чтобы проверить, не оскоплен ли присланный раб, посол беспардонно нырнул ему в штаны своей когтистой рукой. Юлиан дернулся. Илла вскинул брови, наблюдая с дивана. С видом полного одобрения посол, удостоверившись, что все в порядке, продолжил бесстыдно изучать невольника: щупать крепость мышц, запускать руку в грязные лохматые волосы, чтобы оценить густоту. Все это время Юлиану приходилось безвольно стоять, пока стража намекала ему всем своим видом, мол, ты только посмей палец поднять.

Советник, кажется, наслаждался зрелищем, будто примерял к себе всю сказанную в сторону красивого северянина похвалу.

– Отлично сложен, крепок, держится прямо. Да и лицом весьма вышел, – подытожил Шаджи. – Хорош-ш-ш, крайне хорош-ш-ш… Хоть и своеволен на вид. Так почему вы его не продадите, достопочтенный, в обитель Зейлоары?

– Я не собираюсь продавать его в бордель.

– Понимаю, да… Такое чудо и самому хочется иметь… – Наг вновь сделал почетный круг вокруг невольника, рассматривая того с интересом. – Но странно, что он у вас уличный раб, судя по одежде. Такому, если приодеть… но сначала отмыть, – и он брезгливо принюхался, – место где-нибудь у стены в качестве украшения. Либо в постели. Неужели вы не опробовали его в любовных утехах, достопочтенный?

Юлиан сначала побледнел, а затем лицо его налилось в гневе кровью. Даже Илла Ралмантон не выдержал и улыбнулся от этого представления. Развеселившись, он сидел на краю дивана, опершись рукой о его спинку, и, как все вокруг, с интересом смотрел на ползающего в углу нага Шаджи, чудного даже по меркам Элегиара. Кубок покоился на столе подле него, а кровь в нем сверкала подобно рубину.

– Нет, почтенный, я таким не балуюсь.

– А может, продадите мне такую красоту, доштопочтенный? Я заплачу за него дороже, чем в борделях!