Удав и гадюка

– Сапфо… – Юлиан уже стоял напротив нее. – Ты не отдаешь себе отчета в том, что говоришь. Иди домой, выспись и успокойся. Ты пьяна!

– Да как ты смеешь?!

Суккуб подскочила с кушетки и трясущимися руками поправила платье.

– Ты… ты трус! Тряпка, об которую ноги вытирают! – шипела она. – Иди, нюхай его платья, как пес! Вылизывай перед ним дорогу!

Юлиан развернулся. Все в нем болело и кипело от неудовлетворенных мужских желаний, и, стиснув кулаки, он пошел к выходу из библиотеки. Прошелестели страницы. В голову ему прилетела книга, ударила острым краем по затылку и упала на пол, разорвавшись в переплете. В нем заклокотала уже не страсть, а ярость, но трогать Сапфо ни в коем случае было нельзя – любой синяк на ее теле советник растолкует не в пользу раба. Поэтому Юлиан поднял порванную книгу и пошел шатающимся шагом наверх, к себе.

Сама Сапфо решила, что книги будет мало, и догнала его уже в коридоре. На его спину и плечи обрушилась череда быстрых, неразборчивых ударов. С лицом, растерявшим от гнева всякую красоту, Сапфо остервенело кидалась, била. Одновременно ее чувственный рот, созданный для жарких поцелуев, извергал из себя такую отборную брань, что у Юлиана невольно зашевелились волосы оттого, что она вообще знала такие слова… Куртизанка бросалась и шипела, пьяная, безумная, пока ее пытались безуспешно привести в чувство.

– Чертова тряпка… Гнилое племя… Скотина! – И она пустила в дело острые ногти.

Тихонько взвыв, Юлиан попытался оторвать от себя обезумевшую женщину, не привлекая внимания стоящей на улице стражи и спящих невольников.

– Сапфо, угомонись! Сапфо! Черт бы тебя побрал, да что ты творишь?!

В конце концов, не зная, как отделаться от нее, Юлиан не выдержал. Он легко извернулся от очередного удара и сам влепил куртизанке пощечину. С тихим визгом, скорее, даже скулением та отлетела и упала на ковровую дорожку в коридоре, сильно ударившись локтем. Острая вспышка боли ненадолго остудила нее, и Сапфо со стонами скорчилась.

– Ничтожество… – рыдала она громко и извивалась на мягкой дорожке, собрав ее под себя. – Да как ты посмел, раб… На меня, руку… Ты сдохнешь! Сгниешь! Ты, мерзавец…

Юлиан не стал слушать ее до конца. Трясясь от гнева, он выбрал единственный, по его мнению, верный путь – пропал из поля зрения пьяной женщины. Дошел с шумным дыханием до своей спальни и там завалился на матрац, набитый шерстью, в ужасе прислушиваясь ко всем звукам снизу. Дверь осталась слегка приоткрытой. Если охрана узнает, что случилось… Если Сапфо расскажет Илле Ралмантону… С губ Юлиана сорвался полубезумный стон.

Но на первом этаже стало на удивление тихо. Немного протрезвевшая Сапфо, ярость которой остыла от пощечины, доползла до дивана и свернулась на нем клубком. До чуткого слуха вампира донеслись одинокие и горестные рыдания. А спустя некоторое время куртизанка и вовсе покинула особняк, прихватив с собой пару бутылок «Белой Девы».

До зари Юлиан безуспешно пытался починить порванный переплет «Демонологии Сангомара», сидя в спальне на тюфяке. Повреждение дорогой книги вызовет вопросы, которые могут привести к ночному происшествию. А еще Юлиан всем сердцем молил богов, хоть и не верил в них, чтобы спящие в доме невольники ничего не услышали.

* * *

Илла Ралмантон вернулся ближе к утру. Он поспал буквально пару часов и с рассветом, когда весь Золотой город еще отходил от пира, уже сидел на диване в гостиной. Сонные лекарь Викрий и маг Габелий качались, валясь с ног, и обтирали его мазями, приводя в чувство. На резном столике перед ним в блюдце лежали три светло-оранжевых шарика, испускающих дым. Гагатовые корни были дорогим лекарством, дающим вдохнувшему его силы и бодрость на полдня.

День прошел по обычному расписанию и пути. Хромой Илла с тростью обходил полупустой дворец и неустанно заставлял каждого выполнять его приказы. А к вечеру, после заката, когда улицы наполнил благодатный свежий ветер, столь желанный после душной недели, советник вернулся в особняк.

Там его ждала Сапфо. К счастью, на ее щеке не осталось ни следа от пощечины. Пока лекарь обрабатывал больное тело, нежная куртизанка, скрывшая кровоподтек на локте длинным рукавом, гладила советника по шее и рукам.

– Ах, я так по вам скучала, мой любимый господин, – прощебетала она ласково на ухо советнику. – Мне вас очень не хватало.

Илла улыбнулся и прикрыл глаза, пока его ласкали по редким волосам и обросшему куцей щетиной лицу. Поражаясь такой двуличности, Юлиан смотрел на них мрачным взглядом из полутьмы коридора.

Наконец Габелий буквально рухнул от усталости в кресло рядом с Юлианом и Дигоро. Непрерывно стирая с лица ручьи кислого пота, маг водил перепуганными глазами по комнате.

– Я могу сегодня провести с вами время до полуночи, мой властитель? – продолжала куртизанка. – Мое сердце томилось от одиночества, вы являлись мне в приятных сновидениях, успокаивали, говорили, что позволите быть рядом следующим днем. Ах, я так ждала этого вечера! И этот чудесный день, подаривший прохладу, надеюсь, подарит мне и возможность ублажить вас.