Удав и гадюка

Слегка щурясь, Илла Ралмантон ухмыльнулся, когда прочел на лице раба смятение, и пропустил мимо ушей выпад в свою сторону. У него было на удивление замечательное настроение.

– Каждый день, когда ты ходишь от моего дома до дворца, ты запоминаешь путь караула, тихие улочки и подходы к воротам. Я это все вижу. Ты зовешь меня не хозяином, а достопочтенным – оттого, что не теряешь надежды сбежать и выжидаешь удобного случая.

– Вам кажется…

– Не смей мне перечить! – советник вспыхнул, словно искра. – Ты что-то скрываешь от меня, я вижу это! Меня не обмануть, слишком долго я живу среди лжи! Какого черта тебе не сидится в теплом месте? Что осталось у тебя в Ноэле?

– Ничего.

– Золото? Ты делал какой-нибудь вклад в банке Земель олеандра?

Юлиан мотнул головой.

– Друзья? – вопрос прозвучал громче и жестче.

– Нет.

– Любовница? Невеста?

Снова качание головой, уже более уверенное. В глазах Иллы зажглась мысль, и он, кажется, нашел ответ на собственный вопрос.

– Кельпи… Твоя душа стремится увидеть ее, да? Ты хочешь к реке, чтобы обрести свободу вместе с ней, сплестись в объятиях и утолить терзающий тебя голод одиночества? Ты даже готов потерять руку, лишь бы не ждать невыносимые для тебя десятилетия разлуки, прежде чем я умру и ты станешь свободным.

На этот раз Юлиан вздрогнул – слишком сильно кольнуло тоской его сердце. Внимательный консул увидел это, увидел, как холодность с лица раба на миг пропала, ожив в порыве воспоминаний и тоски.

– Вот оно, значит, как…

В комнате ненадолго повисло молчание. Илла Ралмантон скоблил пальцами свою куцую бороду, размышляя. Наконец он снисходительно произнес:

– Завтра Латхус отведет тебя к озеру в старых пещерах. После войны в третьем веке юронзии ушли на Юг, оставив их. Позже над пещерами выстроили сначала Элейскую крепость, потом нынешний дворец. Там, внизу, некогда располагался храм, ныне заброшенный и закрытый. У озера не будет ни лишних свидетелей, ни Абесибо.

После небольшой паузы он продолжил:

– Латхус может сопровождать тебя туда во время моих долгих переговоров. Также я дам тебе ежемесячное жалованье и возможность передвигаться по Мастеровому району, правда пока под охраной.

Юлиан вздохнул, понимая, что его пытаются купить. Видимо, Илла Ралмантон догадался, что кандалами и угрозами его не удержишь, поэтому решил взять золотом и подачками. Но в его душе зародилась надежда, что, во-первых, он увидит Вериатель и Мафейку, а во-вторых, станет на шаг ближе к свободе.

– Я благодарен вам, достопочтенный. Спасибо.

– Подлей еще крови. – Консул дождался, пока его кубок наполнится уже поостывшей кровью, и жадно припал сухими губами. – Запомни, Юлиан, – сказал он, напившись, – пока ты рядом со мной, никто не посмеет тебя тронуть. Мой статус – твоя защита. Если ты отдалишься, тебя выкрадут. – Он задумался. – За те суммы, что называет Абесибо, можно нанять опытных наемников, которые будут следовать за тобой день и ночь, выжидая удобного случая в тени. Стоит тебе решить, что ты меня обхитрил, – и ты, в обход меня, сам себя доставишь в руки архимагу. Он питает безумную любовь к своему демоническому зверинцу и постоянно его пополняет.

– Зверинцу?

– Да. Абесибо Наур – опытный демонолог, и в подвалах под замком, под Ученым приютом, он держит более двух десятков редких существ, среди которых есть и один самец кельпи. Запомни! Как только ты попадешь к нему, считай, что твоя демоница тоже сядет под замок около блюдца с водой, которого будет достаточно, чтобы она стала безобидна, как ягненок, но не погибла.

– Я все это понимаю, – сдержанно ответил раб.

Впервые за год своего пребывания в особняке в глазах советника появилось беспокойство. Но он быстро с ним справился, вновь надел маску уверенности и продолжил с нахмуренными бровями и складкой, что пересекла его лоб:

– Послушай, не тешь себя мыслями, что ты самый хитрый в Элегиаре и у тебя выйдет и мне заморочить мозги, и уйти от Абесибо. По молодости я тоже был таким. И за то, что я не знал своего места, жизнь меня жестоко покарала. Когда эта шлюха… Филиссия… Когда она разорвала помолвку и ушла к Вицеллию, я должен был выкинуть эту безмозглую и жадную до золота женщину из головы. Однако мое упрямство, глупость и уверенность, что я смогу вернуть ее, сделали меня живым трупом на всю оставшуюся жизнь.

– Что же случилось тогда, тридцать один год назад? – поднял глаза Юлиан.

– Ничего, что стоило бы вспоминать слишком часто, – заскрежетал старик, и глаза его вспыхнули злобой. – Я был трижды дураком, за что и поплатился! Во-первых, я допустил это все. Во-вторых, вместо того чтобы забрать тебя и отдать эту подстилку, это мерзкое, алчное создание, на растерзание толпе, я вывел ее и отпустил. А в-третьих, зная, что Вицеллий некоторое время ходил по дворцу, пока его искали, я не заставил веномансера проверить свои покои.

– Белую розу невозможно распознать, если не имел с ней дела раньше, – осторожно заметил Юлиан. – Слишком тонкий запах.

– То есть ты хочешь сказать, что я дурак всего лишь дважды?!