Удав и гадюка

– Нет… Я лишь заметил, что вы при всем желании не смогли бы понять, что Вицеллий подсыпал туда яд.

Илла сцепил пальцы на животе и хитро улыбнулся. Не понимая, отчего так получилось, Юлиан сначала опешил, а потом сообразил и мысленно отругал себя за оговорку, которую Илла Ралмантон, видимо, засчитал в свою пользу. Вицеллия назвали не отцом, а по имени.

А потом раздалось ерзание по дивану. Советник никак не мог найти удобное положение для своей затекшей спины. Видимо, накопившаяся за день усталость сделала свое дело, и, не говоря ни слова, он решил окончить разговор.

Молча поднявшись, он бросил пронзительный взор в сторону раба и уже собрался покинуть гостиную, но его остановили просьбой.

– Достопочтенный Ралмантон…

– Что?

– Раз уж вы сказали, что я буду получать жалованье, могу ли я попросить вас продать мне одного уличного раба в слуги?

– Нет! Твой ошейник еще при тебе, раб, и ты не имеешь права по закону совершать какую-либо куплю-продажу. – Впрочем, после недолгого раздумья Илла добавил: – Но я могу сдать тебе одного в аренду на словах, с вычетом из жалованья.

– Спасибо, достопочтенный, – выдавил из себя улыбку Юлиан.

– Когда благодарностей становится много, их цена дешевеет, – жестко обрубил советник.

Хромающей походкой он скрылся в спальне вместе с охраной, а Юлиан отправился к себе.

Там его ждали Дигоро и Габелий. Как только тихо скрипнула в ночи дверь, они умолкли, перестав спорить о чем-то своем, и маг убрал звуковой щит. Стоило Габелию увидеть раба, как он с облегчением выдохнул, ну а Дигоро как-то, наоборот, недовольно насупился.

– Все ли у тебя хорошо, Юлиан? – как бы невзначай поинтересовался маг.

Дигоро фыркнул.

– Все хорошо, почтенный. Уже полночь, а вы еще не спите. Непорядок! – улыбнулся раб.

– Да, да, бессонница, знаешь ли… кхе-кхе… – прокряхтел Габелий. – Пришлось вот Дигоро просить сбор сделать. Так, чтобы нервишки поуспокоить. В последнее время столько всего случилось. Но раз ты здесь… Пусть хранит вас всех ваш Гаар. Всем доброй ночи.

* * *

На следующий день

Латхус был снова глух и нем к словам Юлиана. Тогда тот просто решил молча следовать за телохранителем и продолжил спускаться по каменным ступеням.

Шли они уже долго. Пересекли множество коридоров и нижних залов, спрятанных под ратушей, пока наконец не повеяло сыростью. Ступени обросли мхом. Возможно, они были под руслом реки Химей, потому что по полу забарабанили срывающиеся с потолка капли. Юлиана не покидала уверенность, что один из коридоров пещер ведет за город. Но чутье подсказывало ему, что стоит свернуть Латхусу шею, как из-под земли появятся другие наемники. Не зря же телохранитель всю дорогу предупредительно держал одну руку на едва светящемся у его груди талисмане, а другой, в кожаной перчатке, гладил ножны с кинжалом.

– Направо, – скомандовал он замогильным и мертвым, как все вокруг, голосом.

Юлиан потер сильфовский фонарь, и тот засиял еще ярче. Вампир и без этого рассеянного света он все прекрасно видел, но, чтобы не раскрыть свою сущность, приходилось идти на мелкие ухищрения. Его руки дрожали от скорой встречи с Вериатель.

Ранним утром, до того как они все покинули особняк, майордом по просьбе Юлиана и согласию советника приписал Хмурого к домовым рабам. Вечно мрачного невольника поселили на втором этаже, в комнате со слугами Дигоро и Габелия. Хмурый долго молчал, в непонимании озирался, буравил умным, но тяжелым взглядом все вокруг. На руках его пестрели синяки от недавнего общения с Аиром, а спина была иссечена плетью надсмотрщика. Но даже когда он убедился, что отныне будет жить в тепле и сытости, настороженное выражение не покинуло его лица. Он поблагодарил своего избавителя коротко, невыразительно. В Хмуром, который, как оказалось, носил до рабства имя Игомар, Юлиан надеялся обрести преданного будущего союзника.

После череды поворотов в сыром коридоре показалось озеро. Оно покоилось среди развалин храма древних божеств, которые еще не были так милосердны и добродетельны, как нынешние Праотцы. В оскале обезображенные статуи тянули когти, крылья и хвосты к священным водам. В изуродованных временем, плесенью и камнепадом фигурах уже тяжело было угадать, какое божество они изображали, однако все как один устрашали. Невольно Юлиан вспомнил описанные в книгах кровавые ритуалы юронзиев, живших здесь на заре этого мира.

Послышался многочисленный писк. С визгами рассыпались по углам, сверкая желтыми глазками, чертята, а под потолком хлопнули летучие мыши, обеспокоенные вторжением в их подземелье. Воздух в зале с просевшим куполообразным потолком был тяжелым, застоявшимся. На каменистом полу с крошкой мрамора и гранита густо росли мхи. Они в изобилии облепили и стены.

По ногам слегка потянуло сквозняком, и Юлиан завороженно уставился на заваленный колоннами темный проем в другом конце зала. Не этот ли коридор – путь к свободе?

– Здесь… – глухо сказал Латхус.