Удав и гадюка

Перед ним тут же распахнулись мечты о перспективах после торжественного возвращения в Глеофию. Шутка ли, без единой капли крови взять Солраг с Офуртом? И пусть это все сделал императорский сын, но кто его доставил целым и невредимым, а? Всю дорогу счастливый герцог был чрезвычайно внимателен к Кристиану и сдувал с него пылинки, отчего у того в глазах плясали плутоватые огоньки.

* * *

Как только войско противника развернулось и медленно стало выдвигаться назад, в Глеоф, Филипп подозвал слуг.

– Приведите Зостру! Живо!

Прислуга растворилась в наспех организованном лагере, а затем вернулась. С дрожью в разведенных руках графу доложили, что старик мертв.

– Что значит мертв?!

Граф вспомнил замечание демона о подслушивающих и все понял.

– Говорят, этот старик… с бородой да в платье жреца Ямеса… – извинялся слуга, – ну, он стал шептать какие-то слова в телеге. Сидел и пугал всех вокруг. А потом как захрипит! И завалился как подкошенный в повозку с тряпьем, держась за грудки.

Тогда граф бросился к телеге. И уже на подходе он увидел пустой взгляд Зостры, уставившийся в голубое небо. Действительно, архимаг оказался мертв… Его одеревеневшие пальцы скрючились около груди, а рот открылся в беззвучном стоне ужаса.

– Доставьте южного колдуна!

Скоро в шатер графа внесли колдуна из Белой Змеи, Суйгурию. Его переломанные из-за падения ноги кое-как, небрежно, грубо обмотали, а сам он был в одном исподнем. Он буквально рухнул на землю перед графом Тастемара, застонал и закорчился от боли, а потом затих. Как только с его головы сдернули мешок и вытащили кляп, Суйгурия взмолился разбитым ртом, где недоставало с десяток зубов.

– Пощадить, пощадить, повелитель! – запричитал он синюшными губами. – Молю, не убивать!

– Хватит вопить. Расскажи, есть ли существа, которые способны захватывать тела?

Маг остервенело закивал сальной шевелюрой.

– Да! Да! Есть такие! – заговорил он с сильным акцентом. – Сотрапезник… черви…

– И долго живут сотрапезники?

– Сложно сказать, почтенный. Сколько жить носитель…

– Что это значит? – спросил Филипп.

– Сотрапезники жить в носителе, их сажают червями, маленькими червями. Они оплетают тело изнутри. Как паук и паутина… – Суйгурия с трудом подбирал слова на северной речи и путался. – Но носитель умрет, тогда умрет и сотрапезник.

– А если он сменит носителя?

– Нет. Так не бывать! – маг помотал головой. – Они крепко, очень крепко живут в носителе. Гибнуть вместе!

Значит, это был не сотрапезник. Филипп сложил руки за спиной и заходил из угла в угол.

– Кто способен еще управлять телами?

– Ну, мы… Маги…

– Каким образом? Далеко надо находиться?

– Надо близко сесть. Напротив. И шептать заклинания. Много шептать. Великий маг Байвы, Мастро… Он смог шептать долго, держал раба во власти целых…

– Это не то! – нетерпеливо перебил Филипп. – Кто может перемещаться между телами и овладевать ими?

– Перемещаться?

– Да, менять тела.

– Нет-нет, такого нет! Нет демонов, повелитель! Не существовать таких!

В шатер вошел, пригнувшись, ярл Барден и, подобно медведю, приветственно прорычал. Колдун вздрогнул и резко побледнел при виде другого старейшины, на вид не такого благоразумного, как первый. С оскалом Барден Тихий прошел мимо него и рухнул на лежанку, не сводя глаз. От этого колдун напрягся, заробел и, потерявшись взглядом в своих переломанных ногах, всхлипнул.

– Почему ты еще не убил его? – возмущенно буркнул на Хор’Афе ярл Барден. – От него смердит мерзким Югом.

– Он нужен.

– На кой черт?

– Я оставил его. Мне нужно все то, что знает этот колдун, чтобы это узнал и Горрон.

Бедняга маг, услышав из уст бессмертных чистейшую речь на демоническом языке, из которой он понимал лишь отдельные слова, известные по обучению заклинаниям, мысленно взмолился Прафиалу. Ему показалось, что в этих страшных речах решается его судьба.

– Да сто лет назад ты бы, не думая, осушил этого никчемного колдунишку. – Барден негодующе усмехнулся. – Что с тобой сталось, а, друг мой Филипп?

– Мы столкнулись с опасным противником.

К концу рассказа Барден, прозванный Тихим, растерял всякую уверенность в себе. Лицо его вытянулось, тяжелые щеки с куцей седо-рыжей бородой побелели. Наконец он шумно выдохнул и проревел басом:

– Не лезь. Не лезь в это дерьмо, Филипп!

– Я должен.

– Не лезь, я тебе говорю! Послушай меня, более опытного! Я пережил многих, даже свою родню, и я знаю… Забудь про мальца.

– Не могу. Ему угрожает опасность.

– И что? Будь разумнее, черт тебя возьми, Филипп! – прикрикнул на своего товарища Барден. – Есть в этом мире дерьмо, которое лучше не трогать! Я бы не стоял сейчас здесь, если бы был, как ты!

Ярл Барден весь побагровел, обтер вспотевшие ладони о простую рубаху, натянутую на приличное пузо, и встал напротив своего друга.

– Я видел их, Филипп. Видел! Прошлой зимой они спустились с гор. Выжрали все поселение на Узком плато!

– Оборотни? – Филипп удивленно поднял глаза на ярла, который теперь трясся от ужаса.