Удивительные истории о бабушках и дедушках

— Как ты это сделал? — Ноги подкашиваются, и я снова плюхаюсь в кресло.

— Что? — не понимает Серж. Для лучшего переговорщика он слишком недогадливый.

— Как лишил меня силы?

Серж кривится.

— Ларис, это не я. Не стал бы по многим причинам. Говорю же, что был против, но меня отстранили от голосования. Тебя лишила силы восьмисотлетняя колдунья, провожая ко мне.

Инквизитор!

Серж тянет руку к моему лицу, но я уворачиваюсь.

— Вот я знал, что ты сморщишь нос и скорчишь такую рожицу, если узнаешь, кто я. Мне повезло, что во время нашего знакомства ты заявила о своей нелюбви к инквизиции до того, как спросила, кем я работаю.

Мало того что инквизитор. Еще и лгун!

— Что собираешься делать?

Так я тебе и сказала. Уеду в Summer, а что мне остается?

— Лариска, перестань драматизировать, ты ведь знаешь, что справишься. Просто стала обычным человеком. Я даже немного тебе завидую: выйдешь из этой холодной войны и начнешь наслаждаться жизнью.

Раз завидуешь, чеши к той восьмисотлетней тетке и отдай ей магическую силу.

— Теперь я могу идти?

— Иди, — вздыхает Серж и с тоской смотрит на меня.

Даже не буду ругать себя за то, что оказалась доверчивым и наивным зрителем: он отличный актер, таким не кричат: «Не верю». Как же с ним попрощаться? Удачи, до встречи, прощай — все не то. Поднимаюсь с кресла и молча выхожу из кабинета. На двери табличка:

Глава Департамента Инквизиции

Серджио Морелли

Ну конечно, итальянская артистическая натура. Для меня он теперь не Серж, а Фигаро. С ним все понятно, но кто же теперь я?

В Summer все в панике: дома не приспособлены для холодов, сельское хозяйство разоряется, потому что ничего больше не плодоносит, и те, кто не прикупил еще себе одежду потеплее, мерзнут. Еще до того, как села в самолет, я составила антикризисный план и отправила его правительству страны. Они в него вцепились, но, подозреваю, только потому, что я пообещала привлечь инвесторов. Маги от меня отвернулись, зато еще остались старые связи среди людей — и среди них есть крупные дельцы. Только предложения на бумаге — этого мало, нужно еще грамотно и быстро их реализовать.

Я планировала, как только прилечу в Summer и устроюсь, не сидеть без дела, а пойти в политику. Под впечатлением от моих предложений одна партия из парламента страны как раз предложила присоединиться к ним. Отлично видела себя в этой роли. Думала: вот проведу реформу хозяйства, чтобы люди могли и от осени получать удовольствие и жить в тепле и достатке, а потом, может, и карьерой займусь — главой партии стану. Буду грызться с противниками — почти как в старые добрые времена. И дело не в моем честолюбии. Меня унизили, лишив магической силы, и у меня было два пути: либо злиться на себя и других, либо начать все с начала и добиться успеха в новой для меня человеческой сфере жизни. Мне не хотелось ныть — а значит, из двух путей возможен был только один.

Только все получилось не так.

Прилетаю в Summer и, первым делом купив себе небольшой коттедж с двориком, начинаю обживаться.

Когда распаковываю последнюю коробку, в дом заходят мой сын Олег с Макаром, оба в подавленном настроении.

— Пирожками пахнет, — принюхивается Макар. После переезда я часто видела внука, и каждый раз он был в костюме-тройке, будто собирался выступать на детской версии ассамблеи магов. В этот раз костюм еще и белый.

— Никаких пирожков, ты еще не ужинал, — замечает сын.

Ужасный раздолбай в детстве, Олег почему-то решил стать строгим отцом. Он поворачивается ко мне и жалуется на внука:

— Опять няня от него сбежала.

Сразу понимаю, куда он клонит: хочет, чтобы я сидела с Макаром. Только зря надеется, ведь у меня планов громадье.

— Такой лентяй! — продолжает сын упавшим голосом. — Читать ленится, считать не хочет, писать не может: буква в страницу не умещается!

— Ему же только пять! — ахаю я.

— Ну и что? Сейчас все меряются талантами детей. Это логично, у кого самый талантливый ребенок, у того лучшая наследственность.

Наследственность — болезненное для меня слово. Плачевно, но пять веков в нашем роду рождались маги, по одному на каждое поколение, а мой единственный сын — обычный человек. Великая династия закончилась на мне, и закончилась обидным провалом из-за моего разгильдяйства. А как хорошо было бы думать, что хоть я и оступилась, но следующий за мной будет достоин предков. Только вот знания мне передать некому…

Нет, мне точно надо заняться политикой, когда в депрессии, я сама себе противна.

— А еще он не чистит зубы! — продолжает бубнить сын, косясь на внука. И я понимаю, что, задумавшись, ничего не пропустила. Все та же длинная подготовительная речь перед тем, как попросить посидеть с внуком, напоминающая цыганочку с выходом.

Макар на жалобы отца не обижается, похоже, он вообще его не слышит, зато пристально смотрит на поднос на кухне, накрытый полотенцем. Он косится на меня и, решив, что мнение отца здесь не главное, прищуривает глаза.

— Ларис, можно мне пирожок?

— Папа же тебе запретил. Но я могу быстро приготовить ужин. Кашу будешь?