Удивительные истории о бабушках и дедушках

Бухта была прекрасна. Сразу же за охристой дверью готической формы (Леда знала, что на самом деле это днище старой лодки) начинался спуск к морю, а точнее, к маленькой бухте, огороженной скалистыми мысами. Невысокая зелень оживляла пляж, покрытый мелкими прозрачными камешками самых разных цветов, от золотистого до темно-бирюзового. У Леды было тут свое развлечение: стоило загадать цвет и сунуть наугад в гальку руку, пальцы схватывали камешек именно этого оттенка. Море всегда было теплое, с небольшими волнами. Лев нырял с аквалангом, но опасной для людей живности не обнаружил. Мир Бухты был признан пригодным для посещений.

И, конечно же, на него нашелся покупатель.

Как Лев умудрялся находить покупателей, Леда не представляла. Таких людей на всей земле крайне мало, по пальцам перечесть. Но их дар не оставался незаметным для тех, кто видит. А Лев видел.

Вот только сумеет ли покупатель открыть дверь, а точнее, откроется ли мир Бухты новому владельцу? Но если этот человек нашел Льва, это уже полдела. Лев чувствует не только миры. Людей он тоже чувствует. Хотя характеристики отдельных личностей в устах Льва могут и шокировать. К примеру, он говорит: «Хороший парень. Но, если не начнет чинить черепицу прямо сейчас, зальет себе все до подвала». Про другого однажды сказал: «Столько роз вокруг себя насажал, что не продраться — одни шипы».

Леда зашла поглубже и легла на спину, лениво подгребая руками. Это был ее любимый стиль плавания — просто лежать и слушать воду, шумящую о чем-то своем у нее в ушах. Она купалась и мысленно прощалась с Бухтой. Подумала, что надо бы расписать еще одну морскую дверь. Вот только как это сделать, Леда не знала: миры за дверями были всегда непредсказуемы.

Например, Пустошь. Пустыня. Песок до самого горизонта. Ни воды, ни растений, ни живности. Что за мир такой? Для кого он создан?

Леда не сомневалась, что все ее миры созданы для кого-то. И созданы не ею. Она только раскрашивала двери, украшала, придумывала какие-то знаки и символы, разговаривала с деревянной поверхностью, а на самом деле с тем, что за ними. С еще не открытым, но уже существующим миром.

Лев на пляж не спускался, караулил. Никогда они не входили в мир вдвоем: кто-то должен был держать портал.

Аглая проснулась. Голова болела меньше, но все еще пульсировала тупой болью где-то за ушами. Она встала с кровати и осторожно выглянула в коридор. Наверху слышались приглушенные голоса — бабушкин и незнакомый, мужской. Аглая тихо-тихо поднялась по деревянной лестнице, стараясь не скрипнуть какой-нибудь предательской ступенькой, заглянула в замочную скважину. Бабушка стояла в купальнике и энергично вытиралась махровым полотенцем.

«Тоже мне бабушка, — подумала Аглая. — У нее там что, бассейн?»

Она прошла на кухню — единственное знакомое место. Пошарила в шкафу на предмет печенья или чего-нибудь еще.

Странная дверь с облезлой голубой краской смотрелась на кухне совершенно инородно. Аглая подошла ближе и толкнула дверь. Неожиданно за нею оказалась еще одна кухня, только маленькая и старая.

«Вышла из кухни в кухню? Прикольно», — подумала Аглая.

Окно было занавешено ситцевой занавеской.

Аглая хотела приоткрыть ее, оперлась на стол и, почувствовав неровность под рукой, приподняла клеенку. Тайник был раскрыт.

Через час голова и вовсе прошла. Аглая отправилась на улицу обследовать сад. А потом, поскольку бабушки поблизости не было, выскользнула за калитку.

На улице было прекрасно. Солнце светило так, словно вдруг обнаружило припасенное с лета тепло и теперь старается побыстрее выплеснуть его на землю.

Аглая зашла в сельский магазин. Здесь было прохладно. Она тут же приклеилась взглядом к большому сундуку-холодильнику с мороженым. Вот бы сейчас эскимо! Но денег у Аглаи не было.

Она вернулась домой. Телевизора у бабушки не водилось, про компьютер можно и не спрашивать. Бабушка опять у себя в мастерской, что-то там творит. Странная она.

Аглая призадумалась. Вроде бы бабушка той маленькой кухней за голубой дверью не пользовалась. Да и нет там ничего интересного, одно старье. Может, и про деньги под клеенкой никто уже не помнит? Если бы помнили, убрали бы в другое место, понадежнее. Аглая улучила момент и стащила из тайника сто рублей. На мороженое.

За обедом Леда пыталась разговорить внучку, но у нее ничего не получалось. В конце концов, может, это молчание и лучше, чем бесконечное Жанкино нытье и жалобы. Вроде у ребенка все хорошо — сыта, здорова, и вообще, скоро из командировки приедет отец и заберет ее. Жанка тоже в порядке, очухивается после операции.

— Что у тебя там? — вдруг спросила Аглая, кивнув в сторону лестницы на второй этаж.

— Мастерская. Хочешь посмотреть?

Аглая кивнула.

Леда отвела ее наверх, показала свои двери вдоль стен.

— Что это? — спросила Аглая.

— Мои двери.

— Ты их раскрашиваешь?

— Да.

Леда знала, что обычные люди видят только раскрашенные доски, ничего больше.

Одна из работ была едва начата. Дверь с полукруглым верхом, на котором намечалась разноцветная витражная вставка.

— Ты сейчас это рисуешь? — спросила Аглая.

— Да.

— Как назовешь?