Удивительные истории о любви (сборник)

Сажусь в машину, дверь оставляю открытой, воздух уже теплый и наносит приятные ароматы фастфуда с Ленинградского и Ярославского вперемешку. На автомате запихиваю телефон в держатель, снизу втыкаю шнур, на экране сразу что-то появляется, из аппарата доносятся какие- то требовательные звуки. Эти, из приложения, постоянно твердят, что отключат меня от системы, если долго не таксовать. А я больше недели не таксовал. Задолжал за квартиру. Но там другая история.

Из Питера можно не возвращаться, думаю. Теперь точно отключат.

Достаю из сумки бутерброд; ем и думаю: зачем я отдал последние деньги за «Сапсан», если можно было отдать их за квартиру? И зачем вообще решил спасать ее? Но, думаю, не «зачем-то», а несмотря на то что мне теперь кранты по всем фронтам. Да как в конце концов можно бросить в беде человека в таких очках?!

Но если он пошутил? Пашютиль! И сейчас они едут вдвоем, он угощает ее вином и абрикосами… Зараза! Лучше бы он ее все-таки убил! А то ведь неудобно получится…

Сижу в машине, барабаню пальцами по рулю и нервничаю. Распаляю себя изнутри от приступа ответственности за наши жизни. Отменяю появляющиеся в телефоне заказы; выгружаю в бардачок ключи от квартиры, кошелек, какую-то мелочь из карманов. Оставляю при себе только права и карточку, на которой гроши. В куртке у меня паспорт, туда же закидываю телефон. Закрываю машину и возвращаюсь в здание вокзала.

«Сапсан» уже подан на третью платформу. Спасибо, хоть не на седьмую.

– Билет, – требует проводница Наталья-по-бейджику. – Или паспорт, что там у вас?! Какой билет? Электронный?

Она как Ксюша. Тоже сотни непонятных слов за раз. Бумажный билет; его и протягиваю.

– Место пятьдесят три, направо.

Ничего себе, думаю, и вспоминаю электрички из детства. Зеленые, коптящие, ободранные машины прямиком с сурового фронта российских реалий. Единственное, что в них можно было знать с такой же точностью, – это в каком месте наблевано.

Сажусь в кресло в бизнес-классе «Сапсана», смотрю в ясное окно на ясное московское небо. Удивительно! Не через желтизну и сотни матерных, начерченных гвоздем слов, а как есть, словно и окна никакого нет.

Едем. До Твери всего час. Мобильный не ловит никаких палок, да и черт с ним. Возвращаю в карман.

– Сколько стои́т в Твери? – спрашиваю проводницу.

– Две минуты.

Две минуты. Зачем мне это? Важно же, сколько тот, Ксюшин, стоит! Пытаюсь придумать, как попасть на ее поезд. Такое у меня свойство поганое есть – ничего не могу придумать, пока не окажусь перед проблемой нос к носу. Не в моем характере планы строить. Поэтому и в пробках часто стою. Но на то она и Москва – сама по себе огромная пробка России. А мы – шампанское. Бурлим, бурлим, но как-нибудь как выстрелим!

– Шампанского?

Я обалдел.

– Зачем? – спрашиваю.

Оказывается, приветственный напиток, бизнес- класс, положено. Теперь вынужден пить шампанское. Не отказывать же Наталье? Думаю, это может несколько затруднить операцию спасения. Надеюсь, грузин все-таки пошутил. Залпом выпиваю бокал за Ксюшино здоровье.

Еду дальше.

III

На последние деньги покупаю бутылку вина из бара «Сапсана». Почти выпиваю ее. Надеюсь, что грузин не пошутил. Пусть поднимет на нее руку!

Теперь очень хочу его убить. Это больше не обсуждается.

Сжимаю кулаки и в отражении окна на фоне каши леса строю решительные гримасы.

Потом у нас, конечно, все наладится. После того как грузин будет повержен. Мне бы хотелось двоих. Если говорить о детях. Квартиру бы мы взяли по какой-нибудь семейной программе, это сейчас пожалуйста. Ну а если она так любит Питер… Разве что в холодном и сыром климате бомбить не слишком комфортно. А остальное наладится.

Когда грузин будет повержен.

Время. Пятнадцать минут до Твери. Встаю и иду в туалет. Пора бы немного подготовиться. На ходу пробую дозвон. В каком на хрен танке она едет?! Разве что грузин соврал и сделал это раньше. Выкинул телефон из окна. Тот разбился и, возможно, мы только-только проскочили мимо него на скорости Сапсана. Мимо предмета, который она прикладывала к щеке, который выбирала в магазине, и раз уж выбрала – значит, есть в нем частичка ее души. И что с ним теперь? Экран разбит, корпус треснул, он скатился по щебенке в грязную траву и навсегда потерял связь. Частички ее души больше нет.

– Вы идете? – спрашивает какой-то мужчина.

Стою напротив туалетных кабинок и раскисаю. Вино делает меня сентиментальным.

Захожу в кабинку. Смотрюсь в зеркало. Пьяный и небритый. Ну хотя бы не расплакался. Делаю дела и возвращаюсь на место.