Удивительные истории о любви (сборник)

– Я позвала ветер и повалила злосчастное дерево. Видимо, этого мало, чтобы раз и навсегда от вас отделаться. Ты кажешься совсем другим, но я вижу Заре каждый раз, как смотрю на тебя. Кто ты, если не он?

Влад встал. Сейчас ему предстояла самая сложная часть разговора, и готовиться стоило ко всему.

– Слушай… Что, если я скажу тебе, что ты до сих пор по нему тоскуешь?

Даже в темноте было заметно, как она побледнела. Теперь ее кожа по цвету мало отличалась от одежды, словно Милана составляла со своим пальто единое целое.

– Ты лжешь! – крикнула она.

– А ты подумай получше, – огрызнулся он. Милана развернулась и побежала. Влад бросился следом, но не успел. Едва ступив в воду, она оттолкнулась, взмахнула руками и упала вперед, оборачиваясь крыльями, перьями, длинной лебединой шеей… Белая птица разбежалась по водной глади, сделала круг над озером и набрала высоту.

Влад не собирался ее отпускать. Он крутанулся волчком и почувствовал, как преображение спазмом прокатывается по телу. Человеческий облик соскользнул, как старая кожа, и наружу вырвалось пламя. Огненный вихрь зигзагом метнулся ввысь, опаляя кроны сосен, и впервые за долгие десятилетия насладился открытым небом. Где-то в глубине этот вихрь был и Владом, но сейчас его не удерживали никакие соображения скрытности и здравого смысла. Он чуял рядом женскую печаль и томление, и его неумолимо влекло к ним.

Вихрь нагнал белую птицу над склоном холма, упал сверху, опутал чешуйчатыми кольцами – и они рухнули среди деревьев, растрепанная рыдающая Милана и разгоряченный Влад, хватаясь друг за друга, как перед гибелью. В спину Владу впился сучок, на боках начинали зреть синяки, но он прижимал к себе желанное Миланино тело и чувствовал, как черты не то насильника, не то мужа на его лице уступают тем, которые он предпочитал считать своими собственными. Он вдохнул дикий, отдающий гусиным пухом запах самовилы и прошептал ей на ухо:

– Теперь все по-честному. Давай попробуем заново. Тебе решать.

Милана глухо отозвалась, уткнувшись ему в плечо:

– А ты заберешь мою жизнь?

– Только если ты захочешь, – заверил Влад. – И это потребует времени.

Она чуть отстранилась, посмотрела на него холодно, словно на незнакомца – впрочем, лицо огненного змея она действительно видела впервые – и проронила:

– Я буду начеку.

А затем накрыла его губы жадным поцелуем.

Татьяна Никитина Сикстинская мадонна

История эта началась давно. Думаю, многие – не я один – позавидовали тогда его отчаянной смелости, граничащей с дуростью. Белокурое существо в джинсах и женской блузке пришло к нам в девятом классе, вызывающе, можно сказать, нахально заявив о себе. Новенький вышел к доске и объявил, что по досадной ошибке природы ему досталась женская душа в мужском теле, которое он ненавидит и непременно изменит при первой возможности. Никто сначала ничего не понял, потом до нас медленно стал доходить смысл его откровений. – Вы можете замордовать меня насмешками, сдать в психушку, сжечь на костре, но я такой, какой есть, и не считаю нужным скрывать это, – продолжал он эпатажные признания, пока класс озадаченно молчал, – я мечтаю выглядеть так, как хочется мне, а не мучиться всю жизнь в чужом ненавистном теле.

Одинокий жалкий смешок беспомощно затих, не получив поддержки. Под общее оцепенение новенький прошел к парте недоступной красавицы Сони Левицкой. Она убрала сумку со стула, приглашая его сесть рядом, и подарила такую лучезарную улыбку, о которой вся мужская половина класса могла только мечтать. Соня бросила нам вызов, демонстративно выбрав эксцентричного чудика, но ее поступок поставил точку в этом казусе. Как ни странно, мы приняли Киру, не обсуждая, будто признания подобного рода были в порядке вещей.

Кира Новак обладал незаурядными способностями к точным наукам и черным поясом айкидо. Победитель всех городских математических олимпиад не был жмотом, и мы беззастенчиво этим пользовалось, сдувая у него контрольные. Новенький окончательно стал своим после скандального инцидента в душевой. Все замерли, когда Гарик Кабан из параллельного, подмигнув дружкам, со скабрезной улыбочкой вошел в кабинку к Кире, и разошлись ухмыляясь, страшно довольные, когда он вылетел оттуда с воплями, скользя голой упитанной задницей по мокрому кафелю. У директрисы, разумеется, случились большие неприятности. Ей пришлось изрядно покрутиться, улаживая конфликт из-за сломанной руки мажористого Гарика, но байка о посрамленном мачо прочно вошла в анналы гимназии.

* * *

Спустя семь лет история отозвалась меланхоличным рингтоном «Yesterday» в кармане джинсов, когда я, опаздывая на лекцию по госпитальной терапии, взбегал по эскалатору.

– Вадик, ты можешь мне помочь? – спросил далекий полузабытый девичий голос.

– Соня? – изумился я.

– Они не хотят отдавать его мне…

Голос подозрительно завибрировал и пропал. Сквозь непрекращающийся базарный гомон толпы и гул отходящего поезда подземки я уловил всхлипывания.

– Соня! Что произошло?! Ты где?!