Удивительные истории о любви (сборник)

…Калитка почему-то оказалась не заперта. Надо будет сказать ей, чтобы закрывала. Сергей взлетел на крыльцо и отчаянно громко заколотил в дверь, словно у него оставалась всего пара минут жизни, и надо успеть… надо успеть.

И дверь распахнулась, и Ирма, нежная и домашняя, с убранными в небрежный хвост черничными волосами, укутанная в старомодную пуховую шаль, увидев его, сначала отпрянула и ахнула. А затем шагнула к нему, протянула руку и потрогала его щеку, как незрячий ощупывает, чтобы узнать.

– Сережа, – Ирма улыбнулась легко и радостно и отступила от двери, приглашая его в дом.

Сергей не знал, что сказать, и поэтому прохрипел то, что казалось единственно значимым, что надо было решить в первую очередь:

– Ирма… Я… Мне надо… Прости меня, я не имел права сбегать тогда и…

Но Ирма не дала ему договорить. Она засмеялась и поволокла его за руку в комнату – так, будто его приход не был неожиданностью.

А в комнате тысячами огней сияла ёлка, держащая на своей макушке небеса, и бравые офицеры вместе со смущенными красотками, бурыми медведями и серыми зайцами вели свой неспешный танец. И пахло хвоей и апельсинами, и от печки растекалось по всей комнате тепло…

Ирма скинула с плеч пуховый платок и как-то очень по-детски жалостливо сказала:

– Я скучала по тебе…

И, чтобы все стало просто и понятно, добавила:

– Мы с ним расстались… Тогда еще… И… Я не ждала тебя. Но я скучала.

Сергей притянул Ирму к себе, вдохнул ее запах и забормотал ей что-то очень значительное и ласковое. Он трогал ее пальцы, скользил рукой по ее шее, запутавшись в вороте ее свитера. Ирма не помогала ему, а запутывала еще сильнее, и он никак не мог наконец поцеловать ее, а когда наконец это случилось, все вокруг перестало существовать и иметь хоть какой-то смысл… …Накинув на себя то, что попалось под руку, все еще разгоряченные и разомлевшие, они выскочили на крыльцо, и дивно заснеженная улица ослепила их, а снегопад, долгожданный и еще пока совсем юный, продолжал наводить порядок в уставшем от слякотной безнадежности мире. – И пошел настоящий снег… – еле слышно прошептал Сергей. – А почему ты вдруг решил ко мне приехать? – тихо спросила Ирма и зарылась носом в его свитер.

Сергей прикрыл ее полами куртки и обнял покрепче. А ведь верно – об этом-то он и не сказал. Не успел. И от этого «не успел» ему снова стало жарко и томительно.

– Ко мне приходила твоя мама.

– В каком смысле? – испуганно отпрянула Ирма.

– Ну, понимаешь, не так давно ко мне на консультацию приходила твоя мама. Я ведь психолог теперь. Да, ты этого еще не знаешь… Я тебе все позже расскажу, – улыбнулся от предвкушения долгих рассказов и расспросов Сергей.

Ирма посмотрела на него и тоже улыбнулась, но скорее виновато, и снова нырнула носом в его свитер и оттуда приглушенно сообщила:

– Сереж, ты, должно быть, что-то путаешь… моя мама умерла два года назад.

* * *

– Я хочу убить своего сына…

Клиентка, сидящая напротив Марьяны, закручивала в жгут ярко-синий шелковый носовой платок и то и дело дотрагивалась им до уголков своего пламенно-красного рта…

Ева Север Сказка о шамане

Жила когда-то девочка. Хорошая была девочка: сердце большое и глупое, скулы точеные, живучесть почти что звериная. Упорства в ней хватило бы на целую упряжку лаек, что несутся, повизгивая, сквозь вьюжную ночь, все вперед и вперед, к невидимому во тьме родному иглу.

Правда, и мозгов у нее было не больше чем у самого лобастого хаски: так, обойти полынью или там волка учуять издали. А вот сообразить, что рвет жилы и тянет лямку за одинокую мерзлую рыбешку на ужин да пинок под ребра – это оставалось за гранью кругозора.

А больше всего на свете девочка боялась умереть, так и не полюбив по-настоящему никого, кроме Ницше.

И занесло ее однажды в забытый всеми богами городишко, затерянный в вечной мерзлоте Заполярья. А может, в степях Башкирии. Или еще где- то чертовски далеко – так далеко, что не идет ни один прямой поезд.

А ведь уже надвигалась зима, и скоро все дороги занесет напрочь, и птицы начнут падать на лету. В канун Самайна, ночь, когда черти пьют со святыми на брудершафт, девочка пришла на вписку. Это была тесная квартира-гнездо, прилепившаяся под самой крышей продуваемой всеми ветрами пятиэтажки.

В этом доме всегда кто-то не спал. Люди приходили и уходили, на кухне варили кофе, неумело терзали треснувшую гитару, бесконечно курили под задраенной по такой погоде форточкой.

Девочка и сама толком не знала, что она забыла в этой квартире, провонявшей шмалью и не сбывшимися мечтами. Наверное, ее вела судьба.

Судьба усадила ее за один заплеванный стол с местным шаманом. Шаман этот испокон веку сидел в углу кухни, на почетном месте у самой батареи. Он был так стар, что помнил, как на этой вписке останавливался сам Атилла.

И был шаман лицом помят, зато взглядом светел. Его глаза с хитрой звериной золотинкой были воспалены от ганджи и словно нашептывали: «Подойди ближе, маленький братец».

Шаман увидел девочку и засмеялся.

– Пришла!

– Ага!

– Ну, давай чай пить.