Удивительные приключения рыбы-лоцмана

Мудрая проза, утешительная, завораживающая, поэтичная – к «Моим странным мыслям» подойдет любой из этих эпитетов и все они вместе. Коротко говоря, большая работа великого мастера – не зря столько лет ждали.

Винфрид Георг Зебальд

Аустерлиц

[113]

Немец В.Г.Зебальд – один из сравнительно немногих по-настоящему великих писателей, известность которых в России остается пока категорически недостаточной. Его самый известный роман «Аустерлиц», впервые опубликованный по-русски в 2007 году, остался тогда практически незамеченным, и только сейчас усилиями «Нового издательства» (к слову сказать, недавно выпустившего сборник его эссе «Краткая история разрушения») Зебальд вновь пытается достучаться до российского читателя – хочется верить, что с бо́льшим успехом, чем в прошлый раз.

Аустерлиц в данном случае – это не место известного сражения, а имя протагониста – искусствоведа, специалиста по истории архитектуры. Впервые он – худощавый и белокурый, одинаково хорошо говорящий по-английски и по-французски, но настойчиво избегающий немецкой речи – встречается с безымянным рассказчиком (весь роман – это, по сути, бесконечная прямая речь, заключенная в рамку бесхитростного «Аустерлиц сказал») в Антверпене, где они беседуют о символике вокзалов и крепостей. Следующая встреча – такая же случайная – произойдет в Лондоне, а после их пути вновь пересекутся уже через двадцать лет, и на этот раз Аустерлиц расскажет верному слушателю всю историю своей жизни – с раннего детства и до нынешнего дня.

Выросший в семье сурового пастора среди сумрачных холмов Уэльса, герой лишь после смерти приемных родителей узнает, что имя, которое он привык считать своим, ему не принадлежит, – на самом деле его зовут Жак Аустерлиц, и он сын немецких евреев. Всё дальнейшее – постепенное, с нечастыми (хотя и вполне сладостными) передышками восхождение – или, если угодно, нисхождение – героя в ад его забытого прошлого и прошлого его семьи. Нет, читателя не ждет никаких неожиданностей, ужасов или резких сюжетных поворотов – как в хорошей шараде, Зебальд за весь роман ухитряется вообще ни разу не употребить слово «Холокост». Вся история Аустерлица – это не сама травма, но опыт ее переживания или, как выражаются психотерапевты, работа горя – предмет, ключевой для Зебальда и так или иначе сквозящий в любом его тексте (те, кто уже прочел «Краткую историю разрушения», наверняка заметят в «Аустерлице» знакомые мотивы).

Медлительность повествования, болезненная тема, отсутствие привычных абзацев (уж не говоря о частях или главах) и странный, не то документальный, не то псевдодокументальный изобразительный ряд (в книге приведено множество фотографий, связанных с сюжетом лишь по касательной) вроде бы позиционирует Зебальда как автора «трудного» и эзотеричного. Однако «трудность» эта – мнимая, поверхностная: то, о чем говорит Зебальд, обладает такой универсальной, абсолютной важностью, а выбранный им тон настолько безупречен и чист, что через пару страниц отсутствие абзацев перестает казаться сколько-нибудь серьезным препятствием.

Из старых запасов

Иногда меня просят провести мастер-класс или прочитать несколько лекций по критике, и практически всегда моих слушателей ждет разочарование. Все люди, приходящие на занятия, уверены, что критика – это разговаривать про любимые (а значит, преимущественно старые) книги. «Как не будем обсуждать Скотта Фицджеральда? А что же тогда?» – спросила меня как-то раз моя в будущем любимая ученица. Понять, что критика – это не про любимое старое, а про новое и иногда не особо любимое, и что критик – не пробователь варенья (так однажды описал мою профессию знакомый), а скорее летчик-испытатель, для многих непросто. Впрочем, не буду кривить душой: иногда про старые книжки поговорить всё же удается – не сказать, чтоб часто, но бывает. Правда, эти старые книги, как правило, оказываются для читателя вполне себе новыми – в смысле, неизвестными.

Уилки Коллинз

Мой ответ – нет

[114]