Удольфские тайны

Хоть солнце уже опустилось за горы, Эмили не ушла из башни, а продолжила любоваться величием природы. Внезапно внизу послышались шаги. Посмотрев в окно, она узнала месье Боннака и, успокоившись, опять погрузилась в задумчивость. Спустя несколько минут она снова тронула струны лютни и запела любимую арию, однако ей помешал неясный звук. Прислушавшись, Эмили поняла, что кто-то поднимается по лестнице. Поздний час обострил чувства, и Эмили испугалась: ведь месье Боннак совсем недавно прошел мимо. Шаги звучали уверенно и энергично, а уже в следующий миг дверь распахнулась и в комнату вошел человек, чьи черты были скрыты темнотой. Но скрыть голос оказалось невозможно, ибо это был голос Валанкура! Звук его всегда рождал бурю чувств, и сейчас Эмили вздрогнула от ужаса, изумления и сомнительной радости. Склонившись над Эмили, Валанкур извинился за поспешное появление и объяснил, что, едва приехав в Шато-Ле-Блан и не застав графа дома, отправился на его поиски, а проходя мимо башни, услышал милую сердцу песню и сразу поднялся.

Эмили не скоро успокоилась, но едва сознание немного остыло, сдержанно отстранилась и как можно холоднее спросила, зачем он явился.

– Ах, Эмили! – воскликнул Валанкур. – Это ледяное спокойствие, эти ледяные слова! Увы! Значит, мне не на что надеяться. Перестав меня уважать, вы перестали меня любить!

– Совершенно верно, месье, – подтвердила Эмили, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – А если бы вы дорожили моим уважением, то не доставили бы нового повода для неловкости.

На лице Валанкура тревога и сомнение сменились удивлением и отчаянием, и, немного помолчав, он произнес:

– Мне подарили надежду на иной прием! Неужели ваше чувство исчезло навсегда? Должен ли я поверить, что даже если уважение вернется, то любовь – никогда? Неужели граф де Вильфор жестоко меня обманул?

Голос Валанкура встревожил Эмили не меньше, чем удивили слова, и с трепетным нетерпением она попросила объяснения.

– Разве нужно что-то объяснять? – обиженно возразил Валанкур. – Разве вам не известно, как грубо меня оклеветали? Те поступки, в которых вы меня обвиняли – как могли вы хотя бы на миг так плохо обо мне подумать? – отвратительны мне точно так же, как и вам. Неужели вы действительно не знаете, что граф де Вильфор разоблачил коварный обман, лишивший меня всего, что дорого, оправдал и пригласил сюда, чтобы дать возможность объяснить свое поведение? Невозможно, чтобы вы не знали об этих обстоятельствах! Скорее всего я опять утешаю себя напрасной надеждой!

Молчание Эмили подтвердило его предположение, поскольку густые сумерки не позволили увидеть вспыхнувшие на ее лице изумление и радость. Некоторое время она не находила сил говорить, а затем, глубоко вздохнув, ответила:

– Валанкур! До этой минуты я понятия не имела обо всем, что вы сейчас сказали. Чувства, которые я испытываю, убедят вас в искренности моего признания: перестав вас уважать, я так и не смогла вас забыть.

– До этой минуты! – тихо повторил Валанкур и в поисках опоры прислонился к окну. – Эта минута несет радостное известие! Значит, я по-прежнему дорог вам, моя Эмили!

– Разве необходимо подтверждение моих чувств? Разве необходимо признание в том, что это первые мгновения радости с тех пор, как вы уехали, а все долгое время разлуки было наполнено болью и тоской?

Валанкур глубоко вздохнул и не произнес ни слова, однако прижал к губам ее руку, и оросившие ее слезы сказали больше любых слов.

Немного успокоившись, Эмили предложила вернуться в замок, а по дороге вспомнила, что граф пригласил шевалье, чтобы тот объяснил свое поведение, но пока никакого объяснения не прозвучало. Даже признав это, она ни на миг не допустила мысли о недостойном поступке любимого: его облик, голос, манеры свидетельствовали о прежней искренности, и Эмили впустила в душу радость, какой не испытывала еще ни разу в жизни.

Ни Эмили, ни Валанкур не заметили, как дошли до замка. Казалось, их перенесла по воздуху волшебная фея. Только оказавшись в большом зале, оба осознали, что кроме них в мире есть и другие люди.

Граф сразу выразил радость от встречи с шевалье и попросил прощения за несправедливое осуждение. Вскоре к счастливой компании присоединился и месье Боннак. Давние приятели встретились с нескрываемым удовольствием.