Угль, пылающий огнем

Не сидят на Истре и не плачут,
Здесь — не Вавилонская река.
Кто же знал, что все переиначит
Не чужая, а своя рука?
В зипуне кощунства и доноса,
Из безумья, хмеля, нищей лжи
Появился Навуходоносор,
И пошли убийства, грабежи.
Здание стоит, а дом разрушен:
Полой стала каменная плоть,
Ибо тот и умер, кто бездушен,
Если смертью смерть не побороть.

Мы пред стариной благоговеем,
И когда районный городок
Порешил потешить нас музеем, —
Видеть не хотим его порок.

От вина и от лихвы пьянеют
Областеначальники его,
Даже в вечном сне они тучнеют,
Ибо то и тучно, что мертво.

В доме Нового Иерусалима
Нынче нет молитв и чистых слуг,
Все же шум от крыльев херувима
Иногда в себя вбирает слух.

Кто мне голос крыльев переводит?
Правильно ли понял перевод?
«Тот, кто жаждет, пусть сюда приходит,
Воду жизни даром пусть берет!»

03.05.1986. Красновидово

38 РАСПАД

Произошел распад ядра.
И с бешенством больным и ярым
Достигло облако Днепра,
Остановясь над Бабьим Яром.

И тот, кем был когда-то я,
Давно лежащий в яме темной,
Увидел: красная струя
Во мрак вонзилась черноземный,

И кровью став, вошла в меня
И мясом остов мой одела,
И вновь из праха и огня
Цветущее возникло тело.

Я оглянулся: не костей
Сыпучий тлен, не пыль бесполых,
А много женщин и детей,
Отцов и юношей веселых.

Наверх! Скорей наверх! О нет,
Слои земли нам не преграда,
И нас не мрак изверг, а свет
Обетованного распада!

Мы по Крещатику идем
Средь ламп, зачем-то днем зажженных,
И видим в ужасе кругом
Ослепших или прокаженных,

И плачем — пожалейте нас,
И руки снова окровавьте!
Стреляйте в нас! Убейте нас,
И памятников нам не ставьте!

09.05.1986. Красновидово

39 * * *

Чудный свет, хотя и бестелесный,
Так сияет нынче на снегу,
Будто бы ласкает Царь Небесный
Своего слугу.

Во дворце зимы никто не нищий,
Он богаче Зимнего дворца.
Хорошо, что нет в моем жилище
Края и конца!

Как близка мне бедностью наряда
Сосен титулованная знать!
Мимо изб иду, и сердце радо
И страдать, и ждать.

<1989>

40 * * *

Избеги суесловия, жалкой гордыни,
Удались и застынь, словно столпник, в пустыне,
Никому, никому не являйся отныне,
Оставайся в пустыне.

Чтоб несметные толпы пришли к тебе сами,
И тогда, чтобы стать твоих строк голосами,
Устремятся к тебе из далекой столицы
Говорливые птицы.

Бормочи и молись, — пусть воздушная стая
Разольет твои звуки от края до края,
Пусть вослед за тобой обратятся к святыне
Сотни толп, — оставайся в безлюдной пустыне,
Оставайся в пустыне.

<1990>

41 ПЕРЕД БОЕМ