Угодило зёрнышко промеж двух жерновов

К тому же: «Я не пишу просто “биографию”… там больше о Вашем творчестве, чем о Вас и о Вашей жизни», это будет – литературно-исторический очерк, и даже шире – взгляд на историю Советского Союза. «Сначала я не намеревался коснуться Вашей биографии, кроме как в самых общих и грубых чертах. Но потом меня издатель убедил, что читающая публика требует какой-нибудь очерк о Вашей жизни… Из книги Бурга и Файфера известно, что́ пишут легкомысленные и безразличные комментаторы. А Решетовская нам показала, как может писать злонамеренный комментатор, когда у него несравненно больше материала, чем у других… Для меня более интересна литературная persona автора, чем его личность. Я никак не собираюсь писать “интимную биографию” с размышлениями о ваших личных побуждениях или фрейдианских импульсах, о семейных счастьях и раздорах (с единственным исключением, что там, где раздор уже стал достоянием публики – скажем, в случае с Решетовской, – лучше холодно и кратко изложить факты)… Без взаимного доверия и согласия о том, что возможно, что сомнительно и что недопустимо, нельзя приступить к такой работе»[423]. «“Архипелагом ГУЛАГом” Вы совершенно подорвали первичную тему книги – воссоздать мир лагерей, осветить советскую историю под видом биографии… Но лучшего способа, чем Ваш “ГУЛАГ”, не существует и вряд ли будет существовать в будущем… [Теперь] объектив моего аппарата будет отодвинут, так что я рассмотрю Вашу деятельность на фоне русском, а не только советском»[424].

И я – поверил ему. Испросачился. Почему преградить такие искренние намерения? такой необывательский, такой широкий подход? (И вскоре присланные им недоумённейшие, элементарные вопросы по «Телёнку» – не очнули меня тоже.)

И, по не первой уже просьбе Скэммела, написал в Нью-Йорк Веронике (двоюродной сестре Решетовской, но доброму другу моему и Али): отвечай ему, что знаешь, мне – меньше хлопот.

Перевод «Телёнка», однако, всё не начинался. А тем временем ожидалось, что Скэммел будет дорабатывать с Уитни, несмотря на нелады между ними, и перевод 2-го тома «Архипелага». Из-за этого в январе 1975 они съезжались в Цюрих, вместе и с Ноултоном, президентом издательства «Харпер». (Покоробил превосходительный тон Скэммела к старшему, кроткому Уитни.) Само собой, ещё более, я жду от Скэммела помощи в дирижировании групповым переводом «Из-под глыб», всё больше полагаюсь на него.

(Позже Скэммел окончательно отказался от перевода «Телёнка» – написав, что его не устраивает предлагаемая издателем Коллинзом оплата, – да и рвался, рвался он к биографии, «не пропустить момент». А мне – ещё лучше: Виллетс-то переведёт «Телёнка» блистательно. О переводе же «Дара» Вера Набокова так отозвалась в письме к нам: когда Скэммел «работал для моего мужа… похвалить его можно было разве из любезности, и то больше за то, что очень старался». И, будучи в Лондоне в феврале 1976, – я снял со Скэммела его обещания по «Телёнку».)

Между тем он стал присылать десятки и десятки вопросов – ответить о моём происхождении, о семье, начертить родословную, – и нельзя ли приехать в Цюрих на несколько дней, задавать вопросы (12.7.76): «Мои исследования будут окончены к октябрю, и я хотел бы поговорить с Вами, прежде чем приступить к писанию»[425]. И рвался помогать опровергать кагебистскую фальшивку, пересланную мне швейцарским журналистом[426], но обошёлся я без него. – Узнал о нашем переезде в Вермонт – просится тут же приехать в Вермонт.

И вдруг прислал сделанную им в какой-то лондонской библиотеке копию старой карты – и на ней указано, где именно под Саблей был хутор Солженицыных (место папиного смертного ранения). Очень тронуло меня. И опять сбивает эта обманная мысль: если всё равно кто-то будет писать биографию, и вот уже пишет, и вроде бы приличный, дружелюбный человек, – уж тогда лучше пусть его факты будут точны. Но и безконечные объяснительные папирусы исписывать – тоже сил нет. Пусть уж соберёт все вопросы, приедет – и ответить ему разом. Потратить несколько дней на устные ответы, нежели месяцами переписываться по почте. Несравненная экономия времени.

И мы согласились на приезд его в июне 1977. С твёрдым условием: отвечать будем сейчас на все вопросы, безвозбранно и сколько поместитесь, – но на том и конец, больше потом не требуйте. – Да, да, конечно!