Угодный богу

– Рядом с тобой человек, кто родился и живет только ради тебя, – она замолчала.

– Кто этот человек?

– Тот, кого в ту ночь мы оба спасали.

Фараон смягчился:

– Ну хорошо, Маабитури, я верю, что вещаешь будущее. Но теперь я хочу услышать то сообщение, ради которого ты пришла в Ахетатон.

– Я уже говорю об этом, – Мааби распахнула на Эхнатона свои огромные глаза. – Ведь ты чувствуешь, что тебя окружают люди, которые охраняют тебя и твое дело? – фараон промолчал на это. – Быть может, я из числа избранных? – девочка вновь взглянула на него и, поклонившись, тихо проговорила. – С детства меня преследует видение: прекрасный город, засыпанный песком, пустынный и заброшенный. Я знала этот город еще до того, как ты построил его, и я смогла его посетить.

– Ты говоришь об Ахетатоне?

– Да, повелитель.

– Продолжай.

– Раньше я думала, что это будущее нельзя исправить, – смахнув слезу с ресниц, сказала Мааби и вновь подняла глаза на Эхнатона. – Но он сказал мне, что можно изменить се, если действовать правильно. Для этого я пришла в Ахетатон, где во дворце фараона сообщу все, что ты должен узнать для принятия верных решений.

– Я слушаю тебя.

– О, повелитель, ничему не удивляйся, только слушай и запоминай… – она закрыла глаза, опустила голову, а потом стала медленно ее поднимать, запрокидывая назад.

Голос ее, сдавленный и неестественный, полился в уши Эхнатона, заставляя сердце содрогнуться:

– Ты правишь мудро и разбираешься в людях. Но однажды ты можешь ошибиться, поменяв местами друга и друга, и угодная богу гармония распадется уже через пять лет и восемь месяцев, неся с собой неслыханные бедствия для тебя и твоего дела, порученного самим Атоном. Не хватит света, чтобы увидеть темные замыслы, уже давно затеваемые вокруг тебя. И ты падешь от руки убийцы, который не будет знать, что он убивает. Тогда все перевернется для земли твоей. Все дела, тобой созданные, будут уничтожены. Город Атона, великий и процветающий, оставят люди и занесут пески. Имя твое нечестивцы сотрут со стен и надругаются над твоей памятью. Враг, которого ты ошибочно приблизишь, как своего друга, будет управлять этой страной, объявив себя сыном отца твоего. Он будет тайно преследовать твоих сторонников, но открыто – защищать их и брать под свою опеку. А друг, который отдалится, останется верен тебе даже на самом далеком расстоянии, он простит тебе твои ошибки и попытается сказать тебе о них, но город… Город уже пустынен, нет людей… смертная тишина поселилась среди прекрасных улиц и садов, высохших от горя и забвенья… – она замолчала; от полузакрытых глаз по щекам пролегли две мокрые дорожки. – Не отдаляй того, чей свет подобен солнцу. Не лишай себя любви и помощи.

– Кто мой друг и мой враг? – сдержанно молвил фараон.

– Ты знаешь это лучше меня, взгляни в свое сердце.

– Как сделать, чтобы не случилось всего того, с чем ты сказала? – опять задал вопрос Эхнатон.

– Не доверяйся мимолетному гневу, он губит людей.

– Как скоро я умру? – неожиданно спросил он.

– Вскоре после того, как совершишь свою страшную ошибку, – бесстрастно ответила девочка, все еще находясь в том необъяснимом состоянии.

– Через пять лет и восемь месяцев, да? – невесело усмехнулся Эхнатон.

– Нет, позже. Но это тесно связано с цепью событий и с теми людьми, которые сейчас тебя окружают. Никто из твоих врагов не способен разорвать магическую гармонию, очерченную вокруг тебя сиянием Атона. Лишь твои неправильные действия…

– Где похоронят меня? – Эхнатон будто нарочно задавал такие вопросы, от которых Мааби начинало лихорадить.

Но она говорила:

– Тела твоего нет среди гробниц Ахетатона, нет его и среди усыпальниц Ипет-Реса и в других городах мертвых. Оно исчезло, его не существует. Я не вижу его. Кто сделал это?

Последние ее слова рассердили фараона.

– Открой глаза и убедись, что я перед тобой! – громким голосом приказал он. – Я жив!

Мааби сильно вздрогнула и открыла испуганные глаза:

– Прости, о, повелитель! Тебя что-то разгневало. Прости, если я наговорила чего-то неприятного, я не отвечаю за свои слова, я их не помню. Только неясные образы… Ты сердит? Что обидело тебя? Мной двигал он – мой бог, ты не можешь на него сердиться.

– Я не разгневан, – ответил Эхнатон, вновь овладевая собой. – Но ты, боюсь, ошиблась, ибо мое тело будет покоиться рядом с Ахетатоном. Там строятся гробницы для меня и моей семьи, лучшие ваятели работают там, чтобы сделать место отдохновения достойным царей.

– Но тебе не лежать там, о, повелитель, – настаивала Мааби. – Тело твое будет изъято из гробницы и уничтожено.

– Это противоречит законам Египта! – воскликнул Эхнатон и после паузы, во время которой взвесил слова девочки, произнес. – Я не хочу с тобой спорить. Тебе лучше знать, что будет, ты – ясновидящая. Но способна ли ты предвидеть, что станет с твоим собственным телом?

– Я знаю, что не доживу до тридцати, – стоически отвечала Мааби.

– И это все? – удивился фараон.

– Я умру во дворце, но не здесь и не в Уасете.

– Где же?

– Возможно, в Менеффере.