Угодный богу

– Вот, оказывается, чем ты занимаешься, когда я отпускаю тебя работать, – деланно рассердился Тутмес.

– Прости, учитель, – с виноватым видом молвил Халосет. – Но это позволило мне познать неведомое.

– Например?

– Однажды я оставил в сосуде с уксусом медный предмет, а когда прикоснулся к нему, испытал ощущение, будто он приклеился к моим пальцам.

– Что ты сочиняешь? – удивился Тутмес.

– И тогда же я узнал от старика, который слушал у жрецов Амона, а теперь служит тебе, что в храмах порой используют ненастоящий огонь.

– Ненастоящий?

– Да, в храмах Амона горят фонарики, – принялся объяснять Халосет. – Они сияют голубым огнем и почти ничего не освещают. Это какой-то материал, способный впитывать солнечные лучи и светиться. Я хочу сделать нечто подобное.

– Зачем тебе это?

– Чтобы посмотреть, может ли это быть.

Тутмес рассмеялся:

– Халосет, ты как ребенок. Тебе нужно работать над скульптурой, а ты ищешь то, чего не существует.

– Я сделаю такой светильник, – упрямо заявил юноша.

– Ну конечно! – согласился ваятель. – Только не забывай, что существует основное дело!

– Благодарю тебя, мастер! – просияв, воскликнул молодой человек, а потом тоном заговорщика шепнул. – Тем более, что у меня уже есть кое-что…

И он с интригующим видом кивнул в сторону гигантского кувшина.

Египет.

В темноте подземелья храма Амона-Ра звучал негромкий голос Куша. Голубые фонарики, зябко тлевшие на шершавых стенах, только давали ориентир в потемках, не позволяя заблудиться в лабиринтах каменных комнат и коридоров. Чем ближе раздавался голос, тем светлее становилось вокруг от огня чадящих факелов, а звуки произносимых слов все более различимыми. Наконец представало и само помещение, где собрались бывшие жрецы низвергнутых богов. Они сидели кружком на полу, подогнув под себя ноги, и внимательно слушали своего мудрого собрата. Комната была хорошо освещена десятью факелами, попарно расположенными по периметру стен.

– Не кажется ли вам, – говорил Куш, обращаясь к присутствующим. – Что фараон слишком вознесся, потеряв почву под ногами? Он удалился в новых город, который поклялся никогда не покидать, и высек ту клятву на скалах, окружающих Ахетатон. Его столицу охраняют воины, словно это границы государства. Наверняка он боится нападения, потому что понимает, как много людей желают ему смерти. Фараон боится, что его бог не сможет защитить своего единственного сына. Или опасается, что сам сбежит из города, нарушив клятву? – Куш разразился злобным смешком. – Выходит, фараон не верит в выдуманного им бога!

– Но, мудрейший! – подал голос один из жрецов. – Если ты полагаешь, что фараон неискренен, тогда объясни, зачем ему понадобилось перечеркивать древние традиции и уничтожать старых богов?

– Это настолько просто, что на объяснение не уйдет много времени, – Куш потер маленькие ладони. – В первую очередь, фараон отдал приказ громить святыни. Тот, кто топчет священных богов, не может ценить и богов выдуманных. Это только повод освободиться от неугодных помощников. Фараон стремился показать, как сильна его власть, и что он не нуждается в участии жрецов Амона-Ра. Поэтому он и провозгласил свои реформы, от которых никому не стало легче. Когда смертные меняют порядок, установленный богами, они добиваются не высшей гармонии и мнимой справедливости, а смятения и страха у одних и ощущения безнаказанности у других. В потоке низменных желаний гибнет человеческое и прекрасное. Фараон презрел советы мудрецов и спустил народ с привязи, сделав его неуправляемым. Нам же остается ждать, когда толпа поглотит своего благодетеля, – здесь Куш сделал паузу и улыбнулся собственным тайным мыслям.

Затем продолжил:

– Желание отдельного человека ничего не значит для народов, даже если этот человек – сам фараон. Мечты его разобьются о людское невежество и равнодушие, и мы не поможем ему советам, ведь он отверг нас. Его нелепые реформы, призывы к справедливости и провозглашение правды уже вскоре превратятся в предметы насмешек, а его клятвы, выбитые на каменных столбах – в пыль. И сомневаться, что это случится, не приходится. Это понимает и сам Амонхотеп IV. Однако упрямство не дает ему возможности признаться себе в том, что он взялся за гиблое дело, забывая, где сон, а где жизнь Амон не прощает преступников, а фараон и есть преступник. Так вознесем же свои молитвы к славному богу Амону-Ра, покровителю нашего города и всего Египта. Да не допустит он гибели великой страны. Ублажим его слух песней в его честь… – Куш отыскал среди лиц жрецов знакомые злые глаза, и их обладатель тихонько кивнул ему в ответ.

– О, Амон, покровитель Обеих Земель!

От голоса Куша затрепетало пламя близрасположенных к нему факелов, и жрецы поднялись с пола, чтобы присоединиться к своему собрату.