Угодный богу

– Все собрались, и все готово для твоего великого дела. Пора начинать, мой избранник, угодный мне человек… Ты построишь большой город, в котором будут жить добрые люди. Посмотри вниз, ты видишь?

Амонхотеп взглянул себе под ноги и заметил у подножья башни маленькие, словно игрушечные, пирамиды Менкаура, Хафры и Хуфу, расположенные неподалеку от дельты. Узкая голубая змейка Хапи, сверкая, извивалась по зелени долин. На одной из излучин, там, где белела поблизости маленькая деревушка и тянулась цепь гор, образуя полукруглую долину, прямо на пустом месте из ничего на глазах у изумленного фараона сам построился город: сложился из множества мельчайших деталей. И над этом городом взошло солнце. Сначала солнечные лучи высвечивали только этот новый город, но потом Амонхотеп заметил, что сам город, точно впитав в себя свет, постепенно начал сиять, как солнце, освещая землю и селения вокруг себя. Лишь немногие места оставались в тени.

– Ты пришел возродить мир, погрязший в пороках и бесчестии. Ты должен сказать людям, кто их бог.

– Ты, солнце? – спросил Амонхотеп у светящегося диска, стоящего над его головой.

– Атон, – пророкотало в ответ. – Но это мое египетское имя. Служа Атону, и ты назовешься иначе. Так надо, Амонхотеп. Да, так надо, Эхнатон…

Голос смолк, но свет еще бил в лицо, фараон открыл глаза и тотчас зажмурился: это был луч солнца из окна спальни. Сон прошел, но голос, услышанный во сне, временами наплывал в голову фараона.

– Я должен построить этот город, – повторял он, сидя на ложе. – Город истинного бога. Я должен это сделать.

Рядом с ним проснулась Нефру.

– Что ты разговариваешь сам с собою? – улыбнулась она.

– Мне кажется, я схожу с ума, – попробовал усмехнуться ей в ответ Амонхотеп, но у него не получилось. – Мне снова снятся странные сны, в которых кто-то заставляет меня предпринимать какие-то действия. Я во сне даю обещания, а, проснувшись, не могу их не выполнить. Что это за голоса? Чего они хотят?

– Они желают тебе добра, – уверенно сказала царица, будто знала, о чем идет речь.

– Мне трудно разобраться в этом. Но после твоего чудесного спасения я готов следовать их наставлениям.

– А что за наставления? – быстро спросила Нефру, садясь рядом с мужем.

– Нужно построить город на берегу Хапи. Я знаю подходящее место – примерно в пяти тысячах плефров от Малого оазиса и тысячах в четырнадцати от города Амона. Это будет новая столица Египта.

– Зачем тебе новый город?

– Может, с него начнется новая жизнь? – улыбнулся жене фараон и неожиданно засмеялся, прикрыв ладонью глаза.

– И ты начнешь его строить? – восхищенно спросила царица.

– Да, – кивнул Амонхотеп. – И не только потому, что сам бог Атон велел мне это.

– Атон? – неуверенно переспросила Нефру.

– Да, – фараон резко встал и зашагал от ложа до окна и обратно. – Я знаю, что буду делать. Нужно подорвать авторитет жрецов, их невозмутимую уверенность в своей правоте и силе. Необходимо все сделать по законам правды, – он посмотрел на Нефру. – Я хочу поднять Египет из песков лжи и страха, осветить его лучами милосердия. Я должен действовать.

– Ты хочешь достигнуть совершенства? Легко тебе не будет, – печально вздохнула царица, посмотрев через окно спальни на безоблачное небо, и откуда-то издалека до ее слуха долетел плач новорожденной принцессы, второй дочери фараона.

Глава 10.

Египет. Уасет.

Молодой сановник фараона Хоремхеб в тот день ходил в город. Основную часть времени ему теперь приходилось проводить во дворце, и хотя он не стремился часто покидать резиденцию, все же изредка приходилось в дипломатических целях наносить визиты родственникам, знатным номийским аристократам. Хоремхеб был прекрасно образован и хорошо разбирался в тех вещах, где требовалась логика. Он мог бы выиграть любое сражение на поле боя, знал все о политике, и, конечно же, слыл дипломатом – за все эти качества фараон и выделил его из общего числа аристократов и сделал своим верховным сановником. Хоремхеб был предан повелителю, но мало кто мог догадаться о его истинных мыслях. Он умел держать себя в руках, а свой язык – за зубами и к двадцати восьми годам сделал столь блестящую карьеру, которой мог бы позавидовать любой старец.

Возвращаясь в резиденцию, Хоремеб увидел странного молодого человека лет двадцати. Его потрепанная, местами порванная одежда не была похожа ни на одну из известных в Египте и за его пределами и казалась очень забавной: длинная, до пят, с широкими рукавами, пояс, несколько раз обмотанный вокруг бедер и даже темно-синий цвет одеяния – все подчеркивало его несуразность и несоответствие фигуры иноземца привычным полуобнаженным телам египтян. Еще больше удивлял цвет кожи незнакомца, такой светлый, что его не смогли скрыть ни сильный загар, ни толстый слой пыли. Как он смог пробраться сюда мимо полиции и соглядатаев? Поскольку в руках у юноши ничего не было, Хоремхеб понял, что перед ним нищий или чей-то беглый раб. Тот озирался по сторонам, словно пытаясь что-то найти или сориентироваться в незнакомом месте.