Угол для дерзкого принца

– Но почему? – одновременно спросили мы с Ленси. – Почему он на ней не женился?

– Тогда она еще не имела привычки держать все свои планы и тайны за ста замками, – усмехнулся магистр. – А у Гарвита был единственный человек, которого он чтил и обожал, – его матушка. Там тоже непростая история, но без этого трудно понять главное. Отец Патерса был властным и жестоким самодуром и пытался воспитывать довольно болезненного сына как солдата. Ранний подъем, обливание ледяной водой, бег без рубашки вокруг дворца и наказание плеткой за ошибки и слабости. Только матери удавалось отбить его у исполнявшего наказание палача. И однажды она тайком сбежала с сынишкой в имение тетушки. Герцог бесновался и пил со злости, строил и муштровал солдат и порол лично за любую оплошку. Но вскоре его конь оступился при подъезде к мосту… и не удержался.

Я вспомнила головокружительный подъем по серпантину, и по спине прокатился холодок. Но жалости к злобному деспоту не появилось. Он был большим дураком, если не понимал, что нельзя бесконечно испытывать терпение близких людей.

– Потому-то, подслушав планы возлюбленной на свою мать, юный герцог и оставил Бенардину, – сухо усмехнулся магистр. – Но от дочери не отказался, щедро заплатил обедневшей знатной паре, принявшей ребенка. А Бенардина ринулась очаровывать нового герцога и, наученная прошлыми ошибками, ни одной больше не повторила.

– Но она его шантажировала, – уверенно кивнула сама себе Манефа, – это же как свет ясно. Значит, Карлос про ее дочь знал. Вот теперь мне понятно, почему Патерс вдруг примчался сватать нашу Гинночку.

– Когда? – хрипловато спросил Райвенд.

– Почти два года назад, – мягко улыбнулась ему моя мать. – Вы только начали ходить вместе в поле. Манефа, как всегда, права, а мы еще удивлялись, чего ему так припекло.

– А потом чуть не женился на Ленси! – прорычал Эстен.

– Значит, крепко Берни держит его за горло, – задумчиво кивнула бабушка. – Видимо, о чем-то проговорился, когда считал ее нежной и доброй.

– Скорее всего, знал, кто помог коню упасть в пропасть, – произнесла Альми именно ту догадку, которая созрела у меня.

– Получается, – подвел итог мой рассудительный отец, – все те люди, которые обстреляли гостей герцога и создали смерч, подчинялись вовсе не Патерсу, а Бенардине. Ансельз, вы выяснили, выжил бы Гарвит, если бы не было щитов Элни?

– Нет, никогда, – твердо изрек тот. – И он сам уже это понял. Но молчит, и пока Бенардина на свободе, вряд ли что-то скажет.

– Значит, знает, что ему за это будет, и боится, – спокойно поддакнула Манефа. – У нее ведь, как у паучихи, невидимые паутинки во все стороны протянуты. Да еще и прикормлен кто-то с особыми способностями. Я ничего не понимаю в вашей магии, скажи мне, Расиночка, светик мой, если на ней амулета нет, а ты ее не слышишь, значит, должен быть какой-то щит? Ну, какие там Гинночка ставит?

– Мне такой не поставить, – отказалась я. – Мои защищают только от обычного подслушивания, а мысли и эмоции любой сильный эмпат сквозь них слышит. Но говорят, ментал не может держать щит, если находится далеко, хотя про них вообще мало что известно.

– Будем считать, что это установлено. – Глаза Альми горели азартом исследователя. – Тогда нужно искать человека, который почти постоянно находится рядом с Бенардиной.

– Да чего ж его искать-то? – улыбнулась бабушка. – Паж это ее. Лет десять как при ней, привела совсем мелким мальчонкой.

Теперь я отчетливо припомнила бледное худенькое существо, всегда державшееся в тени, как и я все последние годы. Оно было одето в костюм пажа, но мне почему-то всегда казалось, что это не мальчик. Какая-то мелочь… взгляд, движение… или гримаска…

– Возможно, я ошибаюсь, – медленно произнесла, еще сомневаясь, нужно ли это говорить, – но я считала его девочкой.

– Не могу поверить, – с шутливым огорчением хлопнул по столу Ансельз, – мы потратили столько сил, пересмотрели столько документов, опросили слуг и завсегдатаев, а тут несколько женщин поговорили и открыли все тайны! Может, вы еще скажете мне, кто эта девчонка?

– По возрасту можно предположить, что старшая дочь герцога Таринского, – уверенно сказала матушка. – И теперь мне все понятно. Я замечала неподалеку от Бенардины приглушенные эмоции, словно от слабого эмпата. Думаю, это меня и обмануло, если она основные силы направляла на то, чтобы закрыть мать.

– Но это ведь не преступление? – задумалась Альми. – Многие мечтают, чтобы никто не знал их истинных чувств и эмоций. Эмпатам не запрещено пользоваться своими способностями, если они не нарушают ничьих прав.