Мост ей нравился меньше всех прочих инженерных творений Оливера. Она бледнела от страха, глядя, как они его сооружали, вися над яростным весенним потоком. Когда дул ветер – а в такие жаркие дни он утром и вечером дул всегда, – паутинная конструкция качалась и извивалась под ногами. И даже в тихую погоду мост пугающе прогибался под идущим, а вода внизу неслась с головокружительной быстротой. Перилами служил один-единственный канат, который казался ей слишком слабым подспорьем, когда приходилось идти одной, и детям она запретила приближаться к мосту без взрослых. То, что Оливер, а до их отъезда и Фрэнк с Уайли смело топали туда-сюда, не касаясь каната, и катали по мосту нагруженные тачки, не убеждало ее в его надежности. Когда она видела, как Оливер несет на тот берег Бетси на плечах, у нее замирало сердце. Два дня назад понадобилась вся сила Оливера и все его терпение, чтобы, толкая и дергая, каждые полминуты отрывая от каната руки акушерки, вцепившиеся в него мертвой хваткой, перетащить сюда жирную отдувающуюся миссис Брискоу.
Неподвижный, словно кривая линия на рисунке, мост висел между двумя утесами. На водной глади над языком быстрины виднелся его полный, вплоть до каната для рук, теневой образ. В полуобморочном состоянии ей показалось, что тень моста уносит потоком и в то же время она остается на месте. Ее глаза обшарили берег. Олли и миссис Брискоу, должно быть, в теснине. В раздражении она подумала: если у меня сейчас начнется, как она узнает? Какая вообще от нее будет польза? В первый же вечер объелась до рвоты, нам с Нелли пришлось
А куда деваться. Больше никого нет.
Что‑то шевельнулось в закутке утеса, за тем местом, где раньше была палатка помощников. Перейдя к левому краю окна, она увидела половину миссис Брискоу, сидящую на половине камня на краю тени. Пока Сюзан смотрела, левая рука акушерки подняла плоскую бутылку, бутылка и губы слились в долгом поцелуе, рука опустила бутылку и засунула ее под длинную юбку.
О господи.
В ярости Сюзан тянула шею и вглядывалась. На какое‑то время миссис Брискоу, наклонившись, почти пропала из глаз; ясное дело, считала, что из дома ее совсем не видно. Потом опять появилась, лицо было повернуто к тому берегу и вниз по течению. Левая рука поднялась и кому‑то приветственно помахала. Сюзан посмотрела в ту сторону – и увидела Олли, он ступил с того берега на дальний конец моста.
Она испустила стон и, упираясь ладонями в подоконник, смотрела, как Олли, двинувшись вперед, проверяет, сильно ли качается под ногами. Ей показалось, он наполнил легкие воздухом. Парализованная, отгороженная от него стеклом и расстоянием, она то ли вслух, то ли про себя крикнула ему: стой, не ходи! Но он пошел, осторожно перемещаясь по доскам мелкими шажками; под мышкой у него был какой‑то пакет. Остановился, чтобы получше взяться за канат; бросил оценивающий взгляд на те сорок-пятьдесят шагов, что ему предстояло пройти; поплотнее засунул пакет под руку. Под ним на тени моста замерла его тень, похожая на букашку. Потом тень двинулась. И, когда она двинулась, всё – тень и мост, букашка и мальчик – начало раскачиваться.
Воздух, застрявший у Сюзан в груди, душил ее. Она с силой, с резким звуком, вытолкнула его. Она увидела, что дрожь и качание тросов передаются коленям мальчика. Он схватился за канат еще и левой рукой, пакет полетел в реку, доски от того, что он резко налег на канат, повело под его ногами вбок, и он повис на канате, отчаянно упираясь неподвижными ногами, чтобы подошвы не оторвались от настила.
Сюзан крикнула, крикнула еще раз, бросилась к заднему окну, рванула шпингалет, крича в ту сторону, где был ветряк:
– Мост! Там Олли! На мосту!
Лицо Оливера повернулось, на полсекунды повисло в иссохшем от зноя воздухе. Гаечный ключ полетел на землю, и он кинулся по склону огромными прыжками. Сюзан, не зная как, уже переметнулась к переднему окну. Олли, по‑прежнему вися на канате на локтях, приподнял ноги, чтобы дощатый настил качнулся под ним назад. Он поймал настил коленом, двумя коленями. Его лицо повернулось в сторону Сюзан.
– Не двигайся! – крикнула она в стекло. – Держись! – И вот уже она снаружи.
Жара ударила ей в лицо, маленькая яркая жуткая картина, которая была у нее на сетчатке, растворилась в красноватой мути. Она оперлась рукой о стену, и откуда‑то издали пришла яркая боль. Чья‑то рука – Нелли – поддерживала ее. Что‑то невысокое хныкало и голосило внизу. В глазах прояснилось, и она увидела Бетси. Шевельнула саднящей рукой и поняла, что сунула ее в розовый куст у двери. “Что случилось?” – спросила Нелли, и ее голова крутанулась: появился Оливер, несшийся к реке, и тут Нелли все увидела. Оливер кричал на бегу. Олли, цепляясь, стоял на коленях, терпеливый и маленький над изгибом быстрого потока.