Угрюмый роман

Ее руки болтаются по бокам. Ее ноги поднимают пыль позади нее. Она бежит сломя голову, пока ее не заносит перед машиной Эбенезера, и она раскидывает руки. Водитель жмет на тормоза, и шины издают громкий визг, прежде чем остановиться в нескольких дюймах от Санни.

Мое сердце уходит в пятки.

Моя женщина сумасшедшая.

Нахмурившись, Санни подбегает к окну со стороны водителя и стучит по нему костяшками пальцев.

— Вы с ума сошли, леди? — Женщина с длинными черными волосами и красными губами высовывает голову. — Я могла бы сбить вас с ног.

— Вы мать Эбенезера? — Спрашивает Санни.

— Да, и что с того?

Санни наклоняется к окну, тесня женщину и заставляя ее в страхе отступить на дюйм.

— Ч-что ты делаешь?

Я присоединяюсь к Санни у окна. Эбенезер наблюдает за происходящим с заднего сиденья, в замешательстве и легком страхе.

В этот момент я понимаю, что он тоже всего лишь ребенок.

Я хочу оттащить Санни назад, остановить ее, прежде чем она сделает что-нибудь, руководствуясь эмоциями, а не логикой, но я доверяю ей. Я верю, что, даже если мы пойдем по совершенно другому пути, она не сделает ничего, что поставит под угрозу ценности, которыми мы оба дорожим.

Поэтому я отступаю. Не слишком далеко, чтобы она не могла дотянуться до меня, если я ей понадоблюсь, но ясно даю понять, что она может взять инициативу в свои руки, а я ее поддержу.

— Сегодня твой сын избил моего друга Майкла. — Голос Санни четкий и резкий, но низкий. Она не визжит и не размахивает руками. Требуется усилие, чтобы сохранять спокойствие. Я вижу, как пульсирует вена у нее на виске, но это не отражается на ее голосе. — Я не знаю, что происходит дома, если Эбенезер считает такое агрессивное поведение приемлемым. Что я точно знаю, так это то, что Майкл не является ничьей боксерской грушей. — Ее взгляд скользит к Эбенизеру, и он дрожит. — Возможно, сейчас тебе приятно обращаться с людьми как с мусором, но однажды твой сын проснется и поймет, что причинил кому-то боль. Он будет чувствовать пустоту внутри, потому что у него нет возможности загладить свою вину. Я не хочу этого для него. — Она наклоняется ближе. — И держу пари, ты тоже этого не хочешь.

Женщина сглатывает так тяжело, что я слышу это так, словно у нее к лицу приставлен микрофон.

— Итак, — выпрямляется Санни, — давай не допустим, чтобы это повторилось, иначе мы привлекем полицию. — Она улыбается, но в ее улыбке есть нотка раздражения. — И мы бы не хотели, чтобы малыш Эбенизер прошел через это, не так ли?

Женщина отрицательно качает головой.

— Отлично. — Санни трижды бьет машину по капоту, и мать с сыном подпрыгивают. — Вам двоим отличного дня!

— Сумасшедшая… — мать Эбенезера бросает ругательство, поднимая стекло и отъезжая.

Это мне сейчас хочется догнать ее седан и постучать в окно, но я не могу. Санни протягивает мне руку. Я сжимаю ее пальцы и понимаю, что она тянется ко мне не из нежности, а потому, что дрожит.

— Ты хорошо справилась, — шепчу я, проводя рукой по ее волосам.

— Я хотела ее придушить.

— Я знаю.

— Он причинил боль Майклу.

— Это я тоже знаю.

Слезы застилают ее глаза, но только дурак мог подумать, что это потому, что ей грустно. — Если он снова причинит Майклу боль, я не сдержусь.

Я целую ее в висок и вздыхаю. — Я знаю.

Если Майкл снова пострадает, я тоже не буду сдерживаться.

ГЛАВА 15

НЕЛЬЗЯ ОСТАВАТЬСЯ ПОХОРОНЕННЫМ

Санни

Майкл со мной не разговаривает.

Это может быть потому, что он злится, что я устроила сцену перед всей его средней школой. Или потому, что у него разбита губа и ему больно говорить. В любом случае, я чувствую себя неудачницей.

Я сжимаю пальцы в кулаки и топаю к фермерскому дому впереди Даррела и мальчиков. К сожалению, у меня нет ключа, так что мой гневный марш обрывается прямо у сетчатой двери.

Шаги стучат по ступенькам крыльца. Я смотрю на небо и деревья, колышущиеся вокруг участка. Голубизна, зелень и пушистые белые облака. Все расплывается передо мной.

Мои челюсти сжимаются так сильно, что я боюсь, что к старости у меня не останется коренных зубов.

Даррел бросает на меня быстрый взгляд, открывая дверь. Он тоже почти ничего не сказал. Я не уверена, о чем он сейчас думает. Что я сумасшедшая, бросаясь под движущийся автомобиль? Что мне не следовало так обращаться к маме Эбенезера? Что я громила, раз хочу избить ребенка?

Ты громила, Санни.

Пугающая дрожь пробегает по моему позвоночнику. Чувство вины заползает глубоко под кожу, распространяя повсюду липкую паутину. Порождая тьму и сожаление. Отчего мне хочется запрыгнуть под душ и скрести кожу до тех пор, пока она не станет влажной.

Ты громила.

Я знаю, каково это — ходить по школьному коридору и чувствовать, что у меня есть власть. Я знаю, каково это — использовать эту власть, чтобы плевать на других людей. Причинить им боль просто потому, что они выступали против меня. Трудно смириться с тем, что в прошлом я была для кого-то Эбенайзером, а теперь эта карма возвращается и кусает людей, которых я люблю.