Угрюмый роман

Я верчу головой по сторонам. Как это может быть в порядке? Нам нужно, чтобы Майкл сотрудничал, если мы собираемся разрешить это дело.

— Никто не собирается заставлять тебя делать то, что тебе неприятно, Майкл.

Одиннадцатилетний ребенок ерзает.

Я бросаю взгляд на Бейли. — Что ты думаешь?

— Я? — Его глаза расширяются.

— Да.

Майкл наклоняет голову, прислушиваясь.

— Я думаю… это не стукачество. — Бейли теребит подол своей рубашки. — Это все равно что быть супергероем.

Майкл хмурится.

— Ты поступаешь правильно, даже если это трудно. — Бейли кивает. — Это круто.

Братья мгновение смотрят друг на друга. Затем взгляд Майкла смягчается. Он глубоко вздыхает. — Хорошо.

Даррел берет ручку и бумагу. — Не хочешь рассказать мне, что произошло?

Я крепко сжимаю руки под столом и заставляю себя не реагировать гневом, разочарованием или любыми другими эмоциями, когда Майкл рассказывает о том, что сделал Эбенезер. Даррел остается гораздо спокойнее, чем я когда-либо могла быть при таких обстоятельствах. Он записывает все, что Майкл говорит об инциденте. После этого он фотографирует свои заметки, потому что он раздражающе дотошен, а затем отправляет фотографию по электронной почте самому себе.

— Я горжусь тобой, Майкл, — говорит Даррел, сворачивая записку в квадратик и засовывая ее в карман.

Одиннадцатилетний мальчик поднимает блестящие карие глаза. Его волосы падают на лоб, и он быстро моргает.

— Сегодня, с Эбенезером, ты сделал трудный выбор и остался верен этому выбору, даже если это означало получить травму. Для этого нужен очень сильный человек. — Даррел наклоняется вперед. — Однако есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты запомнил. Насилие никогда не является ответом, но иногда молчать и принимать удары — тоже неправильный ответ. Я надеюсь, что в будущем тебе больше не причинят боли.

Нижняя губа Майкла дрожит. — Я больше не буду.

Даррел слегка ободряюще улыбается ему.

Я опускаю взгляд и тереблю подол своей рубашки. — Я тоже больше не хочу, чтобы тебе было больно, Майкл. Когда я давала тебе этот совет, я никогда не имела в виду, что тебе будет… больно.

Майкл кивает. Мне хочется сжать его в своих объятиях, когда я вижу, как он спокойно проглатывает наши слова и не закатывает истерик. Происходит ли его зрелость от того, что он потерял всех в своей жизни в столь юном возрасте, или он действительно просто старая душа, я чувствую желание защитить его, чтобы он подольше оставался маленьким ребенком.

Даррел откидывается назад. — Вы, ребята, можете идти по своим комнатам. И убедитесь, что сделали домашнюю работу пораньше. У нас гостях.

— Да, сэр, — отвечает Бейли.

Майкл поднимается со своим братом по лестнице.

Даррел смотрит на меня, но я не хочу встречаться с ним взглядом. Он собирается проанализировать меня. Смотреть насквозь на то, что я выставляю напоказ под лозунгом "ничто не может причинить мне вреда". И тогда он поймет, что я хрупкая, испытываю чувство вины и неуверенна практически во всем, хотя веду себя так, будто я полная противоположность.

Подходя к шкафу, я открываю дверцу и стараюсь, чтобы мой голос звучал небрежно. — Как ты думаешь, нам все еще стоит пойти на урок танцев сегодня вечером?

Я слышу, как ножки стула скрипят по полу, когда Даррел поднимается.

Делая вид, что я слишком поглощена поиском пакета с мукой, я роюсь в шкафу. — Майкл и Бейли, возможно, не в настроении общаться. Это был тяжелый день. Думаю, я приготовлю для них брауни, прежде чем пойду домой. Вы, ребята, можете отведать чего-нибудь сладкого и спокойно провести вечер.

От Даррела по-прежнему нет слышимого ответа, но я чувствую, что он приближается. Он излучает уверенность. Какая-то волшебная аура, которая заставляет меня хотеть быть ближе к нему и, может быть, немного поплакать у него на плече.

Неудивительно, что он всегда так занят в клинике. Его пациенты, вероятно, чувствуют в нем надежность. Он большой, серьезный мужчина с непроницаемым лицом и силой, способной выслушать их проблемы и помочь им решить их. Конечно, они будут преследовать его.

Я выкладываю муку на столешницу. — Если мы собираемся отменить, мне нужно сообщить Кении об этом сейчас. Она действительно в восторге от этого урока танцев и от встречи с мальчиками. И Белль… Кения сказала, что Белль привезет все свои пазлы и настольные игры. Мне почти жаль…

Пара сильных, мускулистых рук обхватывает меня за талию. Я спотыкаюсь и, вероятно, ударилась бы животом о стойку, если бы не хватка Даррела. Он прижимается ко мне всем телом и кладет голову на изгиб моей шеи.

Тепло окутывает меня, и мое сердцебиение ускоряется. Я провожу пальцами по костяшкам его пальцев, слегка царапая загрубевшую кожу.

Все еще обнимая меня сзади, Даррел шепчет: — Почему сегодняшний день тебя так беспокоит?

— Что ты имеешь в виду? — Я выдыхаю. Сейчас трудно думать. В основном потому, что Даррел прикасается ко мне, и думать о нем в десять раз легче, чем позволять напоминаниям о моем прошлом разгуливать повсюду.