Уильям Шекспир — образы чести и благородства

Критик Мэсси (Massey) предоставил ссылку: Cf.! Sidney's Arcadia: «Beauty ... is the crown of the feminine greatness; which gift, on whomsoever the heavens (therein most niggardly) do bestow, without question she is bound to use it to the noble purpose for which it is created», «Красота... это венец женского величия; этот дар, кого бы ни одарили небеса (в этом столь скупые), без сомнения, она обязана использовать его для благородной цели, для которой он (дар красоты) был создан» (1590 ed., p. 279).

«(Эти) сонеты о браке не могли быть написаны до тех пор, пока Sh. не прочитал «Аркадию» (pp. 71—73).

Критик Верити (Verity) дополнительно привёл в качестве параллели с «Легендой о Матильде» Дрейтона (Drayton «Legend of Matilda»); но сходство ограничивается несколькими строками в строфах 34 и 70:

Hoard not thy beauty, when thou hast such store;

Were 't not great pity it should thus lie dead,

Which by thy lending might be made much more?

For by the use should every thing be fed.

'T were pity thou by niggardise shouldst thrive,

Whose wealth by waxing craveth to be spent

Не копи свою красоту, когда у тебя есть такой запас;

Если бы не великая жалость, он и так лежал бы мёртвый,

Которые благодаря твоего заёма могли стать гораздо больше?

Ибо от употребления должно каждой штукой быть питаемым

Если бы не жалость, от скупости ты должен был бы процветать,

Чьё богатство вощённое жаждет быть растраченным.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 26.07.2022).

Критик Ли (Lee) подчеркнул: «Вступительная строка из 17 сонетов, в которой знатному и богатому юноше предлагалось жениться и принять участие в рождении сына, чтобы «его прекрасный дом» не пришёл в упадок, могла быть адресована только молодому из одноранговых... который ещё не был женат». (Life, стр. 142.) (Об этом см. далее примечание на S. 13. — Ed.).

Критик Уолш (Walsh) отметил: «Предполагалось, что эти сонеты на самом деле были адресованы Шекспиром (некому) мистеру «Mr. W.H.» или какому-то другу или покровителю с искренним намерением убедить его жениться, хотя (за исключением небольшого намёка в (сонете) 9, 1 и ещё более слабого в 8, 6-9) но в них нет ни слова о браке. Также возможно, что они воображаемые (персонажи)... вероятно, некоторые из этих сонетов были написаны с намерением изобразить (ухаживание за прекрасной молодой подругой тёмной леди из некоторых сонетов). Если это так, то здесь мы должны иметь ту же ситуацию, что и в строках (пьесы) V. & A., в которых Венера призывала Адониса к размножению словами, очень похожими на некоторые здесь повторенные». (Cf.! lines 129—132, 751—768). ... «Во всяком случае, не исключено, что большинство сонетов в этом разделе были написаны примерно в одно и то же время с V. & A.» ... «Идеи, слишком похожие с главной темой, которая сейчас рассматривалась, встречались в пьесах только применительно к женщинам». Cf.! R. & J., I, I, 221—226; T.N., I, V, 259—261; A.W., I, I, 136—178.

Характерно, но Делиус (Delius) (счёл эту группу сонетов одним из ярких доказательств личной или автобиографической составляющей сборника). Чтобы убедить друга жениться, можно было бы привести множество причин: забота о его собственном моральном и материальном благополучии, создание домашнего круга или почитания (в обществе) в статусе мужа и отца; желаемое положение (в обществе) женской личности, отличающейся красотой, умом, происхождением или имуществом, которое поэт мог бы, этим намерением, обрисовать в самых привлекательных тонах; наконец, если друг был графом Саутгемптоном или Пембрук, ссылка на образ «Благородства» обязывала бы, — к обязанности не допустить вымирания благородного и древнего рода, впрочем развиваться. На основании этих и подобных мотиваций, с помощью которых человек из плоти и крови мог бы склонить настоящего друга к браку, мы не находим во всех этих сонетах ни одного, даже затронутой причины, а вместо этого только один аргумент, обсуждаемый, и даже до отвала: «Вы красивы, и поэтому должны заботиться о сохранении своей красоты путём размножения», то есть — аргумент, который в сюжетной линии и был адресован застенчивому Адонису возлюбленному Венеры, вполне мог бы найти некоторое оправдание, но который никогда не мог бы в реальных жизненных отношениях быть серьёзно выдвинут разумным человеком, таким, каким мы считаем Sh., чтобы убедить другого — последовательно надеяться, что разумный человек, его друг, наконец женится». (Jahrb., 91: 36—37).