Uilyams Diokletian-Restavrator-Rimskoy-imperii.633425 - Неизвестный

¹⁵ Эртель (Oertel) в САН вводит читателей в заблуждение, описывая ее как «государственный социализм». См. примечания к главе 11, приведенные ниже.

И. Новый порядок

¹ Самое достоверное свидетельство перемещений Диоклетиана находим в датах и указаниях места в его рескриптах из Кодекса Юстиниана. См. Barnes, NEDC, рр. 49-56.

² SHA, Vita Cari, 10.

³ R. MacMullen, Roman Government's Response to Crisis, Ch 9.

⁴ Ср. всеохватную группу, указанную Карлом Виттфогелем (Karl Wittfogel) в Oriental Despotism, Yale, 1957. Будучи противником коммунизма, Виттфогель тем не менее использует явственно марксистский подход, неуклонно стараясь обосновать политическую и культурную сверхструктуру государства исходя из его скрытых экономических связей и последовательно недооценивая значительные различия законных и религиозных институтов.

⁵ Mommsen, Staatsrecht, цит. Bury, LRE Vol I. Бери (Вигу) противоречит Виттфогелю, придавая огромное значение законной форме монархии в поздней Римской империи и даже, вероятно, переводя то, что в лучшем случае было конфликтом традиций законности, в ранг отдельных частей законодательства. Идея «законного права на революцию» звучит почти как оксюморон, пока мы не отделим ее самым тщательным образом от более современных концепций революции, которые подразумевают не просто переворот с целью захвата власти, а полную смену строя в государстве. То, что армия (а позднее армия совместно с церемониальным византийским сенатом) могла сместить императора, представляло собой просто насильственный способ смены правителя в рамках все того же неизменного монархического принципа правления.

⁶ О действии императорской власти и отношении к ней правителей и управляемых в особенности см. F. Millar, The Emperor in the Roman World. В том, что касается рескриптов Диоклетиана и его законодательной политики, я многое почерпнул в Т. Honore, Emperors and Lawyers.

⁷ CJtIV, 44, 3.

⁸ CJ, V, 5, 2.

⁹ Honore, op. cit., рр. 119 и 129.

¹⁰ CJ, VII, 4,3.

¹¹ CJ, III, 37, 5.

¹² CJ, I, 14, 4, цит. в Bury, Ch I.

¹³ Basilica, II, 6, 9, цит. в Bury, Ch I.

¹⁴ Gibbon, Ch XIII.

¹⁵ См. Vogt, The Decline of Rome, Ch. 1, и особенно Oertel в САН — он говорит о все более строгой регламентации как о «государственном социализме», возможно имея в виду Советский Союз. Сравнение с современными тоталитарными государствами зачастую вводит в глубокое заблуждение. В Римской империи технологии, экономические условия и скорость коммуникации существенно ограничивали собственно власть и контроль правительства над отдельным гражданином государства или вообще в некотором отдалении от императорского двора. «Тайная полиция» (agentes in rebus), которую использовали императоры начиная с Константина (а возможно и до него), по временам шпионила за высшими чиновниками; эти агенты не могли осуществлять и не осуществляли надзор за всем населением, как это стало возможно для современной политической агентуры. Не было цензуры или организации культурной жизни в том виде, в каком мы понимаем их сегодня. Процветало уклонение от исполнения эдиктов правительства, равно как и весьма умеренное рвение со стороны администрации в приведении их в исполнение. Традиции упрямо жили во всех слоях населения, и среди правителей, и среди их подданных, и император не мог разом стереть прежние институты, как это происходит в революциях нашего времени. Широкий правящий класс, на который опирались императоры, будь то аристократия или очередные парвеню, получали «традиционное» образование или стремились к нему, за неимением альтернативы; это не изменилось даже тогда, когда большинство из них стало христианами. Той эпохе был чужд принцип постоянных перемен, не говоря уже о «прогрессе», и потому не могло быть радикальной смены официальных ценностей в поддержку нового политического курса, как это произошло в России в 1917 году и в Германии после 1933-го. Даже принятие христианства представляло собой постепенный процесс поглощения традиционной религии и включало крайне незначительные политические перемены со стороны государства. Хотя перемены, которые повлекла за собой смена религии, были достаточно велики, чтобы мы могли назвать их «революцией» в государстве и обществе, и Диоклетиану, и Константину приходилось приспосабливать к нововведениям существующие институты и почти непрестанно подчеркивать преемственность, а не уничтожение священного наследия Рима. При том что в политике явственно обозначились централизация и коллективизация ресурсов государства, что в результате усугубило положение рядового населения, обе эти меры были введены с вполне прагматическими целями выживания, а отнюдь не продиктованы некими соображениями идеологии. Единственным исключением из этого правила были, вероятно, возвеличивание императора и сложный церемониал; являясь исключительно средствами пропаганды, они были призваны скорее преувеличить, нежели замаскировать власть императора, и служили той же цели.

¹⁶ Vogt, Decline, Ch 1.