Уинстон Черчилль

В МОЛОДОСТИ УИНСТОН ВЫВИХНУЛ ПЛЕЧО, И ЭТА ТРАВМА ПЕРИОДИЧЕСКИ БЕСПОКОИЛА ЕГО. ОЧЕРЕДНОЙ ВЫВИХ СЛУЧИЛСЯ НАКАНУНЕ ФИНАЛА МЕЖПОЛКОВОГО ТУРНИРА ПО ПОЛО. ЧЕРЧИЛЛЬ ПОЧТИ НЕ МОГ ДВИГАТЬ РУКОЙ, НО ДРУЗЬЯ УГОВОРИЛИ ЕГО СЫГРАТЬ, УВЕРЯЯ, ЧТО ЕГО ОПЫТ И ЗАДОР СТАНУТ РЕШАЮЩИМИ.

КОМАНДА УИНСТОНА ПОБЕДИЛА

Корреспондент обязан быть в центре событий, а офицер-британец – тем более! Этого простого принципа участия в войне Уинстон придерживался следующие пятьдесят лет. На Кубе Черчилль познакомился с сигарами, впоследствии ставшими неотъемлемой частью его образа, сиестой и ромовым коктейлем, а также незабываемым ощущением, когда пуля пролетает над твоей головой и сражает кого-то другого. Но это впечатление ничуть не охладило горячую голову юного офицера. Вернувшись в Англию, в расположение своего полка, он начал немедленно грезить о новых боях (описания которых к тому же вызывали живейший интерес у читателей и заставляли раскошеливаться издателей). Взор Уинстона естественным образом обратился к Индии – крупнейшей и богатейшей из британских колоний, беспорядки в которой не утихали на протяжении столетий имперского владычества.

«Война кажется забавной резвой кошечкой, если умеешь увертываться от ее когтей, но стоит ее раздразнить – и это грозит тебе большими неприятностями» (У. Черчилль)

Первое знакомство с Индией вышло для Уинстона на удивление мирным. В 1897 году четвертый гусарский полк направили в Баргалор, но никаких боевых действий в тот момент не велось. Черчилль провел весьма приятные полгода, наслаждаясь роскошной индийской природой, мягким климатом, активно участвуя в тренировках полковой команды по поло и… читая книги. Да-да, недавний юнец, ненавидевший учебу, повзрослел и осознал досадные пробелы в своем образовании. Что-то он попросту пропустил мимо ушей, а что-то в Сандхерсте не преподавали, дабы не забивать голову солдат бесполезными на поле боя знаниями.

Однако Уинстон решил, что ему эти знания необходимы, отправил матери письмо с просьбой выслать ему нужные книги и с ноября по май каждый день проводил четыре-пять часов за трудами по философии, истории и экономике, поглощая все подряд, от Сократа до Дарвина. Спустя полгода в Лондон вернулся молодой человек, образованный не хуже, чем его ровесники-лорды, окончившие престижные университеты. Но это не значит, что Уинстон угомонился и стал разумнее или сдержаннее. Ничуть не бывало: война все так же манила его. И тут – о счастье! – вспыхнул мятеж в индийском приграничье, долгожданная возможность утвердить британское могущество огнем и мечом и принести в дикое плоскогорье цивилизацию.

Сейчас, в XXI веке, многие ценности минувших веков пересмотрены. Совсем иначе, чем тогда, мы смотрим на имперские завоевания и захватнические войны, человечество учится уважать различные культуры и обычаи не меньше, чем достижения европейцев. Но во времена Черчилля бремя белого человека было воистину тяжелым: цивилизованные люди искренне верили, что несут несчастным, бедным, диким туземцам свет истины и материальные блага. Частично это, возможно, было так; но бесконечные восстания и освободительные войны недвусмысленно намекают: у имперского владычества была и другая, не столь радужная сторона.

Участвуя в Малакандской кампании, Уинстон Черчилль в полной мере познакомился с самой мрачной изнанкой колониальных войн. Он был свидетелем беспощадной бойни, пыток, расстрела пленных с обеих сторон и прочих необязательных зверств. Но это нисколько не ослабило его имперских амбиций: до конца жизни британский лев полагал, что его страна, как никакая другая, имеет право властвовать над «неразвитыми» народами и устанавливать свои порядки на захваченных землях.

«История Малакандского полевого корпуса», написанная Черчиллем по результатам индийской кампании, была мгновенно распродана, принесла автору хорошие деньги, но неоднозначную репутацию. Слишком откровенно молодой офицер высказывался по многим вопросам, слишком нелицеприятной была его критика действующих военачальников и самой кампании. Книгу даже предлагали переименовать в «Советы младшего офицера генералам».