Уинстон Черчилль

«ВОЙНА НЕ ЗАСТАВИТ СЕБЯ ЖДАТЬ. ЕЕ ХВАТИТ НА ВСЕХ. ХВАТИТ С ИЗЛИШКОМ. НЕМНОГИЕ ИЗ ПЫЛКИХ, ЧЕСТОЛЮБИВЫХ САНДХЕРСТСКИХ КАДЕТОВ И ЮНЫХ ОФИЦЕРОВ, КОТОРЫЕ В ТЕ И ЧУТЬ БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ ГОДЫ С ЭНТУЗИАЗМОМ ВСТУПАЛИ В КОРОЛЕВСКУЮ СЛУЖБУ, УЦЕЛЕЮТ В ЭТОМ ОЖИДАЮЩЕМ ИХ РАЗГУЛЕ СМЕРТИ»

(У. Черчилль)

У Черчилля впервые появились недоброжелатели, усилиями которых он долго не мог попасть на следующую назревающую заварушку – в Судан. Его невзлюбил лично главнокомандующий Герберт Китченер и методично отклонял любые просьбы и запросы как самого Уинстона, так и его защитников. В итоге Черчилль все же оказался на Ниле и даже принял участие в кавалерийской атаке во время решающего сражения при Омдурмане.

«Впервые я познал треволнения, трудности и превратности войны. Отнюдь не все в ней, как оказалось, сводится к веселым приключениям» (У. Черчилль)

Как выяснилось, бедуины научились весьма эффективно противостоять британской коннице, и потери среди офицеров-кавалеристов оказались серьезными. Черчилль вышел из боя без единой царапины. Не полагаясь на палаш, он орудовал верным маузером, и оружие не подвело. Впервые убив человека в Малаканде, будущий премьер-министр пополнил счет в Северной Африке. При этом он числился на сверхштатной должности лейтенанта и в случае ранения не мог претендовать на выплаты из фондов военного министерства.

Итогом суданской кампании стала «Война на реке», одна из самых известных книг Черчилля. В ней он продолжил взятую линию: увлекательные описания политических коллизий, сражений и армейского быта перемежались философскими размышлениями и собственными оценками исторических событий, происходящих на его глазах. Книга вновь отлично разошлась, Уинстон получил деньги, не сравнимые с армейским жалованьем, и вернулся в Англию с намерением обернуть полученные дивиденды себе на пользу. Вслед за отцом Черчилль собирался стать политиком и баллотироваться в палату общин.

Но прежде чем ему удалось успешно взять штурмом и эту высоту, грянула еще одна война. Она была не похожа на прежние столкновения с мятежными туземцами. Восстали буры Южной Африки – ничуть не менее белые люди, чем британцы. Трансвааль и Оранжевая республика жаждали независимости от метрополии, потребовали вывести войска… Ответить на это империя могла только одним: новой военной кампанией, более масштабной и кровопролитной, чем все предыдущие.

Единственная разница, которую подметил Уинстон Черчилль, прибыв в Южную Африку, заключалась в том, что отношение противоборствующих сторон друг к другу было более цивилизованным и уважительным. Правила войны, тем не менее, соблюдались только в отношении офицеров из высшего сословия, на бедняков и тем более коренных африканцев армейский моральный кодекс не распространялся. Романтик Черчилль, однако, успешно делал вид, что не подозревает об этом.

«Буры были самыми добросердечными из всех врагов, с которыми мне довелось соприкасаться на четырех континентах в качестве наблюдателя и участника военных операций» (У. Черчилль)

Участие Черчилля в Англо-бурской войне как будто преследовало одну-единственную цель: вознести достоинства молодого офицера на недосягаемую высоту. Во всяком случае, события складывались именно так, и именно таковы были их последствия. Уинстон принял активное участие в спасении бронепоезда, атакованного бурами. По единогласному мнению всех причастных, поезд удалось увести из-под огня именно благодаря его титаническим усилиям. А ведь Уинстон числился при армии всего лишь корреспондентом! На этот раз ему не удалось усидеть на двух стульях, командование поставило условие: или он пишет статьи, или держит в руках оружие.

Доказавший свою эффективность маузер, впрочем, был при Уинстоне и в этой стычке. К счастью, он оставил маузер в бронепоезде, когда решил вернуться по путям к месту боя и узнать, что случилось с группой офицеров, оставшихся на баррикаде из поездных платформ.

Оказалось, что офицеры уже пленены, и Черчилль разделил эту позорную участь. Найдись при нем пистолет – его могли бы расстрелять: по законам военного времени той поры, гражданское лицо, схваченное с оружием в руках, подвергалось высшей мере наказания.

Но, несмотря на обоснованные подозрения, что корреспондент во время боя орудовал отнюдь не пером, Уинстона пощадили – лишь потому, что «не каждый день в плену оказывается сын лорда».