Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Во время горячих дебатов на партийной конференции лейбористов в декабре 1944 г. Бевин защищал Черчилля до упора. В своем спутанном, лживом и некомпетентном выступлении он не смог ответить депутатам и делегатам от Лейбористской партии, которые были шокированы поведением своей страны в Греции. Эньюрин Бивен, которому предоставили пять минут для выступления, заслужил громкие аплодисменты, сообщив участникам конференции, что «лишь три субъекта мирового общественного мнения записались в его [Черчилля] поддержку, а именно: фашистская Испания, фашистская Португалия и большинство консерваторов в палате общин». Это не произвело впечатления на тех, кто распоряжался голосами профсоюзного блока. Они поддержали раболепствующего Бевина. Таким образом, лейбористская партийная конференция добавила еще одного субъекта (себя) в список поддержавших черчиллевский террор в Греции.

Зверства англичан в Греции смутили немалое количество людей в УСО, британской разведке и армии. Было слишком много тех, кто испытывал стыд и гнев от происходящего, но при этом продолжали молчать. Черчилль был особенно взбешен враждебным отношением The Times и с яростью обрушился на газету в палате общин. Он был хорошо знаком с главным редактором, Робертом Баррингтон-Уордом, но так и не смог убедить того изменить позицию. Несколько депутатов-лейбористов выступили с критикой правительства во время острого спора в палате общин в декабре 1944 г., вынудив Черчилля и его наследника Энтони Идена перейти к обороне, но все было безрезультатно.

Хотя этот позор англичан вскоре будет затушеван, стерилизован и забыт в самой Великобритании – или интегрирован в общую риторику холодной войны о борьбе «свободы против коммунизма», – греки ничего не забыли.

Эта история началась летом и осенью 1942 г. с возникновения Народно-освободительной армии (ЭЛАС) – военного крыла Национально-освободительного фронта (ЭАМ). Учитывая боеспособность, завоевание поддержки в массах и создание выборных народных ассамблей в деревнях, где женщины впервые получили право голоса и право участия в принятии решений, греческое движение Сопротивления опережало своих югославских единомышленников. Однако между ними было и очень большое различие: у греков не нашлось своего Тито – политического лидера, способного принимать решения в интересах Греции без оглядки на требования и пожелания Москвы.

Несмотря на это, обе организации прекрасно проявили себя в части сопротивления немецким оккупационным войскам. Всего за год у них появились миллионы членов и сторонников. ЭАМ действовал, по сути, как временное правительство Греции. Это было продемонстрировано в 1943 г., когда генерал Шпайдель – командующий всеми находившимися в стране немецкими войсками – отдал приказ о гражданской мобилизации, которым предусматривалось, что «каждый житель Греции мужского пола в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет должен выполнять работу», когда это требуется. ЭАМ призвал к всеобщей мобилизации против этого приказа. О таком типе сопротивления не слышали ни в одной другой оккупированной стране.

Верховное командование войск «оси» размещалось – очень кстати, как впоследствии выяснилось, – в отеле Grande Bretagne (его же позднее сделали своим штабом и британцы). На крыше были устроены пулеметные гнезда, а вооруженные солдаты перекрыли некоторые близлежащие территории, но толпа была настолько огромной, что те, кто наблюдал за происходящим с балконов отеля, не могли различить на ее фоне своих солдат. Толпа начала петь греческий государственный гимн, без конца повторяя две последние строчки: «Здравствуй, гордая свобода…» Сильнейшее впечатление производит подробное описание этого события в классической работе Доминика Юдеса, посвященной греческому Сопротивлению. Когда немецкие войска открыли огонь, первые их залпы были в воздух. Толпа решила двигаться дальше к министерству труда. Здание охраняли две роты карабинеров. «Они нацелили свои винтовки на надвигавшуюся толпу, – пишет Юдес, – а пулеметы начали свой прерывистый лай, скосив первые ряды как пшеницу. Несколько слабых пистолетных выстрелов раздалось в ответ, пока пулеметы глубоко вгрызались в массу людей; демонстранты пришли в бешенство, охваченные слепой, непреодолимой решимостью, воодушевляемые древним боевым кличем Греции: "Аэра! Аэра!" – ветер, буря, исступление»{162}.

Восстание – а то, что там происходило, было именно восстанием – продолжилось, и 200 тысяч афинян столкнулись с фашистскими оккупантами. ЭАМ призвал к забастовкам в общественном секторе. Так все и случилось: массы захватывали министерства и устраивали пожары, вытряхивая из сейфов документы и сжигая их. Работники телефонных станций вышли на стачку, из-за чего связь прервалась. Гестапо арестовало лидеров стачки, подвергнув их избиениям и пыткам. Их заперли в камере, чтобы разобраться с ними на следующий день, но им удалось бежать. Юдес продолжает свой рассказ: