Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Один фронтовик позднее вспоминал: «В Этапле была строгая дисциплина. Это не значит, что дисциплина была на высоте, – это значит только то, что "преступление" в армейском смысле слова активно производилось и сурово каралось. Всегда был кто-то, привязанный к пушечному колесу»{51}. Мятеж 1917 г. был спровоцирован произвольным арестом одного артиллериста, после чего военная полиция открыла огонь по взбунтовавшимся солдатам, многие из которых были из Новой Зеландии и Австралии. По меньшей мере четыре тысячи солдат стали свидетелями репрессий. После мятежа Черчиллю очень хотелось, чтобы побольше бунтовщиков расстреляли, но Австралийский имперский экспедиционный корпус не предусматривал смертной казни для своих же солдат.

Возмущение солдат лишь усиливалось по мере приближения войны к финалу. К 1919 г. им не терпелось вернуться домой, что привело к волне мелких, но незабываемых бунтов. В парламенте Черчилль похвалялся тем, что вооруженные силы состоят из сознательных граждан, но в траншеях и армейских лагерях его реплики были встречены насмешками. Еще одной причиной для недовольства было то, что с немецкими военнопленными обращаются лучше, чем с британскими и колониальными солдатами. Во время одной из своих акций бунтующие солдаты освободили немецких и турецких пленных.

После окончания войны солдаты, дислоцированные на разных фронтах, жаловались на постоянные задержки с выполнением обещаний о быстрой демобилизации. Колониальные войска были возвращены в колонии, одну часть британских войск отправили в Россию, другую – на Ближний Восток. Потрепанные и по меньшей мере частично травмированные тем, что им довелось испытать на фронте, – или же подхватившие испанку, которую первоначально сочли «незначительной инфекцией» (эпидемия началась в 1916 г., а к моменту своего окончания унесла жизни 50 миллионов человек по всему миру), – солдаты была рассержены всерьез. Их требования были в основном экономического характера: улучшение условий жизни или немедленная демобилизация.

Черчилль прекрасно отдавал себе отчет в том, что, если срочно не принять меры, подобные настроения могут приобрести более политизированную форму и даже перерасти в крупный мятеж. В конце концов, участники протестов были обучены обращаться с оружием и убивать. Большинство солдат были рабочими, возвращения которых очень ждали в шахтах и на заводах. Шахтеры были первыми, кого в больших количествах отпустили домой и кто, как позже выяснилось, переместился из одной зоны боевых действий в другую.

В послевоенных лагерях в Фолкстоне и Дувре солдаты открыто проявляли неповиновение армейскому начальству, покидая место расположения и маршируя по городам с грубоватыми, зато популярными антивоенными и антиофицерскими песнями. После бойни в промышленных масштабах на Западном фронте Великобританию охватили мощные пацифистские настроения. За пределами страны солдаты были взбудоражены еще сильнее. Кампания по рассмотрению жалоб, предпринятая Союзом солдат, моряков и летчиков и запущенная газетой Daily Herald, оказала особенно сильное влияние на британские войска, дислоцированные в Египте и Палестине.

Как показывают фрагменты официальных отчетов, в мае 1919 г., через шесть месяцев после того, как во Франции было подписано перемирие, генерал Алленби просил Черчилля, чтобы «военным министерством были выполнены все розданные обещания, так как отмечаются опасные и нарастающие волнения». А спустя несколько дней говорил: «Мы информируем военное министерство о том, что подкреплений, которые оно присылает для системы снабжения, конного и автомобильного транспорта, совершенно недостаточно и при сохранении того темпа, в котором они поступают, на демобилизацию потребуется год, что чревато опасными последствиями».

Было уже слишком поздно. На огромной базе Египетского экспедиционного корпуса в Кантаре на Суэцком канале, где размещалось полмиллиона солдат и 160 тысяч животных (главным образом верблюдов, лошадей и мулов), первые признаки недовольства проявились в ноябре 1918 г., прямо в ночь подписания перемирия. Настроения были не праздничными, а, напротив, мятежными. Обеспокоенные офицеры привели в боевую готовность отдельную стрелковую бригаду для действий против британских солдат, попытавшись наглухо изолировать «дикий взрыв долго сдерживаемого гнева по причине невыносимых условий». Это было «восстанием рядовых, которое заставило офицеров содрогнуться. Полевые кухни были полностью разграблены, а пианино из сержантской столовой выкинули в Суэцкий канал»{52}. Ветераны, контуженные ужасами Галлиполи, ждали три года, когда их отправят домой. Для них и им подобных Кантара немногим отличалась от исправительного поселения для уголовников в пустыне – с урезанным пайком и безобразными условиями для солдат. Офицеры и унтер-офицеры, подобно тюремным надзирателям и начальникам, были устроены много лучше.