Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

«Грозовой перевал» в конечный список не войдет. Как и «Фауст», хотя это произведение обсуждалось с самого начала работы над проектом. «Грозовому перевалу» предпочли «Шиворот-навыворот», а бессмертное творение И. В. Гёте подвинул «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Мигеля де Сервантеса (1547–1616). Определяющим оказалось то, что в 1933 году вышел фильм «Дон Кихот» режиссера Георга Вильгельма Пабста (1885–1967) с Федором Ивановичем Шаляпиным (1873–1938) и Джорджем Роби (1869–1954) в главных ролях.

Публикация пересказов в News of the World началась в январе 1933 года. Последовательность была такой: «Хижина дяди Тома» (номер от 8 января); «Граф Монте-Кристо» (номер от 15 января); «Лунный камень» (номер от 22 января); «Бен-Гур» (номер от 29 января); «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей» (номер от 5 февраля); «Повесть о двух городах» (номер от 12 февраля); «Джейн Эйр» (номер от 19 февраля); «Адам Вид» (номер от 26 февраля); «Шиворот-навыворот» (номер от 5 марта); «Айвенго» (номер от 12 марта); «Вперед, на Запад!» (номер от 19 марта); «Дон Кихот» (номер от 26 марта). Средний тираж одного номера News of the World на тот момент составлял порядка 3,6 миллиона экземпляров.

Авторы одиннадцати произведений к тому времени уже покинули белый свет. Исключение составлял только Томас Энсти. Он прочитал пересказ, и ему понравилось. Он даже написал Черчиллю благожелательное письмо, поблагодарив его за то, что «Шиворот-навыворот» включили в серию, а также за «добрые слова», которые политик сказал об этом романе, назвав его «веселой и человечной книгой»[547].

Осенью 1933 года Черчилль подготовил еще один пересказ — пьесы Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь». Материал был опубликован The Strand Magazine в ноябре 1933 года, а в октябре следующего года переиздан в сборнике «Шесть историй Шекспира».

Впервые «Юлий Цезарь» был напечатан спустя семь лет после кончины Шекспира, в 1623 году. В качестве даты создания произведения исследователи называют 1599 год. Известно, что при работе над «Цезарем» Шекспир опирался на «Сравнительные жизнеописания» Плутарха (46-127), в частности на биографии Гая Юлия Цезаря (100-44 до н. э.), Марка Юния Брута (85–42 до н. э.) и Марка Антония (83–30 до н. э.).

Почему Черчилль выбрал именно эту трагедию? Безусловно, речь идет о выдающемся произведении. Одни только бессмертные фразы чего стоят. Например: «Когда любовь пресыщена и тает, // То внешний церемониал ей нужен». Или: «Ты оскорбил себя, прося о нем»^{27}. Однако Черчилля больше привлекал идейный пласт произведения. Например, выраженная устами Кассия мысль о том, что Господь всегда дает силы справиться с испытаниями. В «Цезаре» эта точка зрения представлена в политической плоскости. Под силой противостоять невзгодам понимается стремление к свободе, а под самими невзгодами — тирания:

Так, боги, вы даете слабым силу
И учите тиранов побеждать:
Ни камни башен, ни литые стены,
Ни подземелья душные, ни цепи
Не могут силу духа удержать;
Жизнь, если ей тесны затворы мира,
Всегда себя освободить сумеет.

Здесь и далее перевод М. А. Зенкевича.

«У каждого раба в руках есть средство // Освободиться от своих оков», — вторит Кассию Каска.

Тема восстания занимает в трагедии центральное место. При этом Шекспир описывает не обычный бунт, а восстание элиты: в случае неудачи караемый самым жестоким образом вариант мятежа. У Шекспира представители высшей знати, не желая подчиняться новым правилам, решаются вступить в борьбу против того, кто эти правила установил и распространил на всех. Кассий и Брут, указывает Черчилль, «оба были патрициями, для них обоих было отвратительно и омерзительно, что один из их числа взобрался наверх и подчинил себе остальных»[548]. По традиции подобных бунтарей, осмелившихся пойти против системы, наделяют героическими и благородными чертами. Но порой главным побудительным мотивом патрициев к восстанию является отнюдь не забота о плебсе, а удовлетворение собственных эгоистических и захватнических инстинктов.

Однако все это частности. «Юлий Цезарь» привлек Черчилля не описанием восстания элиты и не философской трактовкой, с позиции ницшеанства рассматривающей действия Брута как пример низвержения кумира и переоценки ценностей, — для экс-министра указанное произведение в первую очередь было политической трагедией, какой оно в принципе и является.