Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

У «Цезаря» нет недостатка в исследователях. Внимательно вчитываясь в текст, многие пытались понять политические взгляды самого Шекспира. Но в основном трактовки зависят от взгляда интерпретаторов. Так, монархисты видели в Шекспире сторонника монархии, республиканцы — республики, а демократы — демократии. Но текст Шекспира гораздо сложнее, многограннее и глубже любых попыток истолковать его. Не так просты и герои. В отличие от исторических хроник английского драматурга, персонажи «Цезаря» не столько руководствуются личными интересами, сколько следуют определенной идее. Они осознают, что борьба, которую одни развязали, а другие — вступили в нее, носит принципиальный характер. Особенно отчетливо это проявляется в манере оценивать свои поступки с позиций не сегодняшнего, а завтрашнего дня: близкий для Черчилля прием, который также любил настраивать свой поведенческий камертон на мнение потомков.

Еще ближе ему была мысль о том, что «Юлий Цезарь» посвящен борьбе против тирании. Именно тирания является той осью, которая закручивает вокруг себя всех героев, вступающих то в союзы, то в противоборство. Уже в первой беседе с Брутом Кассий упоминает о предке собеседника, в двух строчках дважды употребляя знаковое слово: «Сумел бы от тирана Рим спасти, // Будь тот тиран сам дьявол». Брут дальше тоже признает, что в Риме отныне «надменно тирания правит».

На протяжении всей своей жизни Черчилль был противником неограниченной власти, будь то тирания, диктатура или деспотизм. Но в 1930-е годы эти формы правления все больше будут привлекать его внимание. В феврале 1931 года издательство G.G. Наггар & Со. Ltd. опубликовало перевод книги «Диктатура под судом» под редакцией Отто Форета де Баттаглии (1889–1965), Черчилль согласился написать предисловие к английскому изданию. В небольшой заметке, которая заняла четыре печатных страницы, он сконцентрировался на том, что, по его мнению, составляет главное наследие Великобритании: на парламентской системе. XIX век стал, по его словам, эпохой расцвета парламентаризма. Падение или ослабление абсолютизма привело к распространению новой формы правления. Казалось, этот процесс продолжится и в следующем столетии. Но Первая мировая война жирной чертой перечеркнула едва наметившиеся тенденции. Законодательные собрания стали закрываться либо низводиться до уровня пустозвонной синекуры. Власть все больше сосредотачивалась в руках новых кесарей, готовых подчинять и принуждать[549]. В этой связи анализ трагедии Шекспира представлял для Черчилля дополнительный интерес.

По его словам, разбив врагов, Цезарь «смог достичь таких высот, с которых стал угрожать вызывающим воодушевление свободам»[550]. И в этой перемене, ознаменовавшейся попранием морали и распространением жестокого индивидуализма, для Черчилля важны два момента. Во-первых, сосредоточение власти в руках одного человека может происходить даже в странах со зрелой политической системой. Например, в Древнем Риме:

Кто слышал, чтоб в обширных стенах Рима
Один лишь признан был достойным мужем?
И это прежний Рим необозримый,
Когда в нем место лишь для одного!

Во-вторых, Шекспир очень убедительно с психологической точки зрения описал, как некогда исповедовавшие демократические принципы политики, вкусив власть, требуют для себя чрезвычайных полномочий:

…Но ведь смиренье —
Лишь лестница для юных честолюбий:
Наверх взбираясь, смотрят на нее,
Когда ж на верхнюю ступеньку встанут,
То к лестнице спиною обратятся
И смотрят в облака, презрев ступеньки,
Что вверх их возвели…

Как и у любого великого текста, эти строки не исключают и иных трактовок. Например, человек, недавно вошедший во власть, отказывается от тех, кто сделал его хозяином положения. В одной из своих книг Черчилль использует созданный Шекспиром образ при описании личности Гитлера, «оттолкнувшего ногой ту самую лестницу, по которой он взобрался на головокружительные вершины»[551].

Возвращаясь к теме тирании. В «Цезаре» присутствует еще одна — третья — мысль: кто виноват в произошедшей метаморфозе? Разумеется, виноват тиран, не сумевший пройти испытание медными трубами. Но виноват и народ, упавший духом и не желающий сопротивляться. «В нас дух отцов угас, // И нами правит материнский дух, // Ярму мы подчиняемся по-женски», — недовольно констатирует Кассий. И дальше продолжает:

Так почему же Цезарь стал тираном?

Несчастный! Разве мог бы стать он волком, Когда б не знал, что римляне — бараны; Пред римлянами-ланями он лев.

Кто хочет развести скорей огонь, Тот жжет солому. Римляне, вы щепки, Вы мусор, коль годитесь лишь на то, Чтоб освещать ничтожество такое, Как Цезарь…