Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

В дальнейшем в список были внесены новые поправки. Руководство Chicago Tribune, планировавшее опубликовать пересказы Черчилля в США, предложило заменить «Таис» на «Анну Каренину». Черчилль еще раз перечитал роман Франса и решил, что передать в статье объемом пять тысяч слов «болезненную, подавляемую сексуальность» действительно будет тяжело. К тому же, по его мнению, в «Таис» отсутствовала интрига[537]. Но и «Анна Каренина» показалась ему не лучшим выбором[538]. К началу работы над серией британский политик еще не был знаком с произведением Л. Н. Толстого (1828–1910). По прочтении роман оставил его равнодушным, что неудивительно. Во-первых, мировоззрению Черчилля были чужды произведения, анализирующие любовные переживания героев, а на политический подтекст он не обратил внимание. Во-вторых, он не был поклонником русской литературы. В его многотомной переписке практически не встречаются упоминания русскоязычных авторов. Разве что иногда упоминается роман «Война и мир», да и то Черчилль не разделял взглядов Л. Н. Толстого о французском императоре[539]. Скажем, что некоторые исследователи, например Манфед Вайдхорн, проводят параллели между жизнью Толстого и Черчилля. Оба воевали, оба начали свой творческий путь с описания военного опыта в небольших кампаниях, что подготовило их к созданию гигантских полотен о масштабных военных конфликтах[540]. На этом, правда, сходство и заканчивается.

Равнодушное отношение к великой русской литературе объясняется тем, что глубокие исследования внутреннего мира героев, их философские размышления о своем месте в этом мире, о судьбе своей страны и поиске высшего начала, которыми так богата поэзия и проза XIX и первой половины XX столетия, от Пушкина до Пастернака, были Черчиллю далеки. Несмотря на богатый интеллектуальный мир, ему были ближе люди-действия, чем люди-мысли. Определенную роль сыграло и то, что потомок герцога Мальборо был по большей части автодидактом, а основным недостатком самообразования, как известно, является усеченность и несистемность. Так, хорошо знакомый с англоязычной литературой и философией, Черчилль не мог похвастаться хорошим знанием немецких и итальянских авторов. Это же касалось и произведений русских писателей.

Во второй половине октября 1932 года Черчилль направил Рай-деллу на рассмотрение три пересказа: «Хижина дяди Тома», «Граф Монте-Кристо» и «Повесть о двух городах». Также он сообщил, что вскоре направит почти завершенный материал по «Лунному камню». В качестве пятой статьи, выбирая между «Анной Карениной», «Таис», «Копями царя Соломона» и «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей», Черчилль все же отдал предпочтение последнему произведению. Но почему не вызвавшие когда-то восторг «Копи…»? Свой выбор он объяснил тем, что приключенческий роман Хаггарда ему лично представляется более «слабым» по сравнению с другими произведениями линейки. Одновременно Черчилль предложил пересказать утопический роман «Едгин» Сэмюеля Батлера (1835–1902), еще одного представителя близкой ему Викторианской эпохи[541].

В ходе дальнейших обсуждений Райделл и Черчилль вновь вернулись к «Бен Гуру», решив оставить его в проекте. Пока политик читал этот роман, Марш приступил к подготовке чернового наброска. Помощника Черчилля роман Льюиса Уоллеса не впечатлил. Ему понравилась сцена морского сражения, а также гонка на колесницах, но в остальном он нашел текст слабым: «Никогда еще не читал книгу на столь плохом английском языке»[542]. Черчилль согласился с оценкой Марша, заметив, что в работе над «Бен Гуром» следует акцентироваться только на «основных эпизодах», не пытаясь сделать последовательный пересказ произведения[543].

К началу декабря были завершены четыре статьи. Тексты понравились издателям, и они решили заказать еще шесть публикаций. После обсуждений возможного состава вновь вернулись к «Фаусту». В списке появился роман Марка Твена «Принц и нищий», а также «Шиворот-навыворот» Томаса Энсти Гатри (1856–1934)[544]. В январе 1933 года Черчилль предложил пересказать «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте (1816–1855), «Адам Вид» Мэри Энн-Эванс (1819–1880), писавшей под псевдонимом Джордж Элиот, «Вперед, на Запад!» Чарльза Кингсли (1819–1875) и «Монастырь и домашний очаг» Чарльза Рида (1814–1884). Последний роман Черчилль, правда, не читал, но полагал, что он подходит больше, чем «Агасфер» Эжена Сю (1804–1857) или «Ист-Лин» Эллен Вуд (1814–1887)[545]. В итоге решили выбрать: «Адам Вид», «Джейн Эйр», «Айвенго» и «Вперед, на Запад!» Для пятой публикации Chicago Tribune предложила «Грозовой перевал» Эмили Бронте (1818–1848). («Очень хорошая книга», — заметил Черчилль). А для шестой пока оставили «Фауста»[546].