Уйти красиво и с деньгами

Каша, которая всегда была занята только своими делами, удивилась очень мало. Она равнодушно спросила:

– А за кого ты выходишь?

– Ты разве не заметила, что от нас вышли Пианович с Генсерским?

Наконец-то Кашу задело за живое! Она залилась краской и отвернулась к стене. Даже уши у нее горели алым огнем. Лиза ей назло молчала.

– Ты выходишь… за Адама? – шепотом проговорила Каша и закусила ноготь большого пальца. Обычно в классе это означало, что она чего-то недозубрила и проваливается в тартарары.

– Не за Адама, ведь я не Ева, – усмехнулась Лиза. – Мой жених – Игнатий Феликсович.

– А! – вздохнула Каша. – Он очень хороший и добрый. Только немного… немолодой для тебя.

– В самый раз! А тебе что, больше нравится Адам?

Каша продолжала краснеть, хотя, кажется, дальше было некуда – наверное, даже ее коленки стали пунцовыми. Но поскольку она презирала ложь, сказала прямо:

– Да. Он когда-то мне очень нравился. Это было в прошлом, иначе я бы тебе не призналась. Теперь могу. В него, конечно, трудно не влюбиться! Он ни о чем не догадывался. С этим покончено навсегда.

Ну и ну! Лиза вообразила бледный взгляд Генсерского, его тонкий, как бы вбок глядящий нос, его десны – и пожала плечами. Впрочем, это ничего не значит! Влюбилась же Мурочка в Варнавина, Матреша – в плосколицего Митрошу.

– Согласна, Адам элегантный, – сказала Лиза сочувственно.

– Это в прошлом, – повторила Каша. – Я больше никогда не смогу полюбить мужчину. И замуж никогда не выйду! Это значит погубить себя навеки.

– Не надо говорить такие вещи, пожалуйста, – попросила Лиза. – Это минутное и пройдет. Не сошелся же свет клином на Адаме!

– Адам тут ни при чем. Я прочитала Зосин дневник.

С Лизиного лица сошла улыбка.

Каша поглядела испытующе и сказала:

– Я знаю, Одинцова, ты меня не очень любишь. Меня вообще никто не любит, даже мать. Особенно теперь. Я совсем одна! Тебе такое, наверное, трудно вообразить?

– Нет, почему же? – совершенно искренне ответила Лиза.

– Мама отделывает теперь наш костел и отдала туда все Зосины деньги. От Зоей не осталось ничего на память, кроме этого дневника и безделушек, которые украла горничная Даша. Знаешь, эта Даша очень странная. Она говорит, что очень любила Зоею и теперь не хочет, чтоб все Зосины драгоценности достались Богу. Он ведь сам Зоею создал такой шальной… Невозможно она рассуждает, правда?

– Да, наверное. Особенно для горничной.

– Даша отдала мне Зосин дневник и еще одну вещь – крестик. Носи, говорит, ты на монашку похожа. Я взяла, но открыто надеть не могу – вдруг мама увидит. Хочешь посмотреть?

Каша расстегнула три верхних крючка своего платья и вытащила из-за воротника довольно крупный, в пол-ладошки, золотой крест. В его поперечных концах круглыми налитыми каплями кроваво сияли тусклые рубины. Там, где над головой воображаемого Христа носился Святой Дух, блестели бриллиантики.

– Какая необычная работа! – восхитилась Лиза. – Наверное, старинная, потому что грубоватая. Такие вещи бывают в церквях. Хорошая память о Зосе.

Каша радостно покачала головой:

– Я знала, ты поймешь, Одинцова! Подругами мы никогда не будем, но ты не похожа на остальных в гимназии. К тому же именно ты нашла Зосину шпильку.

– Хочешь, я уговорю тетю отдать ее тебе?

– Не надо, – великодушно сказала Каша. – Пусть и тебе будет память. Я знаю, ты меня не выдашь. Мне твоя помощь нужна. Я ведь на этом кресте поклялась, что отомщу за смерть Зоей. Смотри, что у меня есть!

Каша раскрыла сумочку и показала завернутый в саржу небольшой обоюдоострый нож с тонким острием.

– Отлично режет! Я его на базаре у татарина специально заточила.

– Выглядит ужасно, – согласилась Лиза. – Неужели ты сможешь?

– Смогу!

Каша зажала рукоятку в жилистой руке и показала, как будет колоть убийцу – сверху вниз, если придется нападать со спины, и резко вбок, если надо угодить в сердце. Кашино лицо при этом заострилось и побледнело, губы сжались в ниточку, глаза выцвели от злости.

– Мне кажется, у тебя получится, – сказала Лиза. – А кого надо убить?

– В том-то и дело… – вздохнула Каша, аккуратно заворачивая нож в саржу и пряча в сумочку. – Из-за этого я к тебе и пришла. Ты, конечно, не слишком сообразительная, но когда есть с кем поговорить, думается лучше. Мне теперь надо найти мужа Зоей. Это он ее убил.

– Что? – изумилась Лиза. – Разве Зося была замужем?

– Да. Они венчались, это точно. Я же говорила тебе, что прочитала дневник!

Теперь из сумочки появился уже знакомый альбомчик в светло-зеленом муаре. Кашины пальцы быстро замелькали меж его гладких, убористо исписанных страниц.

– Сейчас, сейчас, – бормотала Каша. – Я хорошо знаю, где это! Я почти наизусть все выучила! Вот: «Мне не замолить грехов страшных…» Нет, чуть дальше: «Любила его, а он не любил и стыдился меня. А ведь мы стояли перед святым алтарем!» Вот видишь? Перед алтарем! И еще: «Я его опозорила, а он меня погубил».

– Может, это Зося фигурально выражалась? В переносном смысле? – предположила Лиза.