Уютная кондитерская в Париже

* * *

– Ух ты, драгоценный клад, – сказала Нина одновременно с Мэдди, которая разочарованным голосом проговорила:

– Ну и хламу же тут.

Они обе рассмеялись, оглядывая первую комнату, в которой оказались, поднявшись наверх по лестнице.

Мэдди показала на разнообразную стоящую здесь и там мебель.

– Судя по всему, этот хлам знал когда-то лучшие времена.

– Ему требуется немного тепла и ласки. – Нина провела рукой по одной из столешниц, подняв облако пыли, заплясавшей в солнечных лучах, проникающих внутрь через незанавешенное окно. – Посмотри, как сделаны ножки, – просто загляденье.

Рядом со столом лежала стопка пожелтевших газет и журналов с рассыпающимися от времени страницами. Нина взяла из любопытства номер «Пари Матч», сдула с него пыль и посмотрела на дату: 1986 год.

– Меня еще и на свете не было, – сказала она, кладя журнал на прежнее место. Она удивленно оглядела комнату. – Как ты думаешь, это тут так всегда и стояло?

– Наверно, – сказала Мэдди, присаживаясь на корточки у картины, прислоненной к стене. Она подула на холст, пытаясь очистить его от пыли.

Пока Мэдди изучала картину, Нина подошла к одной из стоявших здесь коробок. Она беззаботно встала на колени на грязном полу и принялась развязывать веревку, которой был перевязана коробка. Ее пальцы оставляли следы на грязной поверхности картона. Испытывая приток возбуждения, она вытащила из коробки завернутый в газету пакет.

– Это типа Рождества, когда начинаешь разворачивать украшения для елки и не можешь вспомнить, что там внутри, – сказала Нина, приступая к первому из тех пакетов странной формы, что держала в руках. Словно капустные листы она снимала распадающиеся в ее руках газеты.

– Ой, посмотри, какая красота! – воскликнула Нина, достав красиво расписанный фарфоровый чайник. Потом снова запустила руку внутрь коробки. – А эти тоже миленькие, – добавила она, обнаружив изящные бледно-розовые фарфоровые чашечки с золотой каемочкой.

Они разобрали несколько коробок, периодически демонстрируя свои находки с энтузиазмом археологов, ищущих египетские древности. В итоге были найдены десятки чашек с блюдцами, фарфоровые чайные тарелочки, свертки серебряных ложечек, – по крайней мере, Нине показалось, что они серебряные, – кружки, сахарницы, коробочка с серебряными щипчиками для сахара и несколько великолепных подставок для торта, фарфоровых, с хорошеньким цветочным рисунком, с кружевными прорезями и витиеватой позолоченной каймой.

– Ух, я люблю такие винтажные штуки, – сказала Нина с горящими глазами. Она поднялась, отряхнула пыль с колен. – Я так понимаю, все это теперь принадлежит Себастьяну.

Мэдди нахмурилась.

– Ты думаешь, он захочет использовать что-нибудь из этого?

– Ха! Маловероятно. Он хочет открыть здесь ресторан, бистро, что-то суперсовременное. Сланцевые сервировочные доски и простой белый фарфор.

– И его трудно в этом упрекнуть. Народ сюда не ломится, а выбор кондитерских изделий, прямо скажем, невелик по сравнению с другими местами. А это все – вещи безнадежно непрактичные. В моем доме они продержались бы минут пять, – сказала Мэдди.

– И в моем тоже. У меня четыре старших брата. Да что говорить, – сказала Нина, задумчиво вспоминая своих дюжих братьев и пытаясь не обращать внимания на легкий укол боли, – я думаю, они бы и до дома это никогда не донесли. Им бы запретили.

– Четыре брата?! Нет, и не говори. У меня два, и то никакого житья нет. Ну, у меня для баланса есть хотя бы две сестры. Неудивительно, что ты не скучаешь по семье.

– Какой ты по счету ребенок в семье?

Мэдди изобразила разочарование на лице.

– Я старшая. Поэтому-то я всюду и везде командую.

– Вот оно что! Как же я не догадалась? – подначила ее Нина. – А я младшая. Они считают, им лучше известно, что я должна делать, а потому они все время пытаются мной помыкать.

– А потому ты можешь с ними не церемониться, когда надо, – сказала Мэдди с мимолетной ухмылкой. – Знаешь, это ведь оттого, что они тебя любят. Окажись они здесь, все было бы так же.

Нина комически закатила глаза.

– Да, но я не хочу носить такую же футболку, как мои братья.

– Справедливо, – сказала Мэдди.

Нина еще раз осмотрела груду находок.

– Вазы так и нет, но я, пожалуй, заберу-ка кое-что из этого, – сказала она, поднимая одну из великолепных подставок для торта. – Марселю может понравиться такая, и будет неплохо, чтобы на кухне стояла парочка таких, все смогут выставлять на них свои изделия. Никогда не знаешь наперед – Себастьяну может понравиться качество фарфора, и тогда он решит их использовать.

Они сдвинули подставки в сторону, и Нина продолжила раскопки в последней коробке.

– Ур-ра! Смотри. – Нина нетвердой рукой подняла тяжелую хрустальную вазу с широким горлом. Она весила добрую тонну. – Это идеально и… – Ей пришлось быстро поставить вазу, но она тут же показала на предмет мебели в углу. – Вот это точно похоже на то, о чем говорила Маргерит. Ваза на нем будет идеально смотреться. И, кстати, давно пора поставить цветы в воду.

– А мне нужно садиться за мое эссе, – сказала Мэдди. – Но хотелось бы узнать, что тут еще есть.