Уходила юность в 41-й

должна занять оборону по берегу реки Стыри у местечка Колки и южнее. Там —

единственная после Рожища переправа через Стырь, которой непременно попытается

воспользоваться враг. Справа от нас, у Ковеля, как прежде, стойко держит оборону 15-й

стрелковый корпус, но в тяжелых кровопролитных боях он несет немалые потери. К

тому же пока не [47] исключается опасность вражеского удара со стороны Бреста, во

фланг корпусу и, следовательно, всей 5-й армии.

Части нашего корпуса, выдвигаясь на указанный рубеж, занимают полками 200-й

дивизии оборону у Рожища, справа займет боевой порядок 193-я, еще правее на наш

участок выйдет 195-я стрелковая дивизия. Этот, последний, участок удерживается пока

нашими силами. В таких условиях сосредоточение по реке Стыри составляет тайну.

Требуется маскировка и еще раз маскировка.

В заключение полковник Григорьев сообщил: на зимних квартирах на базе 543-го

корпусного артполка развертывается 383-й корпусной артиллерийский полк. Некоторые

командиры убывают туда. Среди них — капитан Цындрин, который выдвигается на

ответственную должность в полковом звене. В новый артполк отправляется весь

личный состав четвертого дивизиона.

Признаться, мне было жалко расставаться с таким командиром, как Цындрин. А

он, когда окончилось совещание, весело провозгласил:

— Испытал противотанковое оружие. Оно, правда, не из новинок. Читал, как в

Испании применялось, и за милую душу у фашистов танки полыхали жарким огнем.

Теперь оставляю бойцам переднего края в наследство!

К Цындрину обращались наперебой: что это, дескать, за такое оружие?

— Обыкновенные бутылки с налитым в них бензином и пробка с бумажным

ярлычком, — разъяснял он. Подойдя ко мне, взял за локоть: — Не поедешь, юноша, с

нами? Гарантирую повышение. Например, начальником разведки дивизиона?

Это, понятно, было заманчиво. Но не в повышении дело. Тянуло, скорее, к такому

энергичному командиру. Но сразу представилось: как же без Пожогина, своего земляка?

Оставить Степана Михайловича, политрука? Свыкся со своим помкомвзвода

Козлихиным, со всеми бойцами, с кем породнились в последние тревожные дни.

Ответил:

— Спасибо, товарищ капитан. Только рано мне о повышении думать. [48]

На израненных перепутьях

1

Местечко Колки. Узенькие улочки, утопающие в зелени огородов и палисадников,

песчаные дороги, по которым растянулось цепочкой наше подразделение, следуя к

залитой лунным светом реке.

Нас основательно подкрепили вооружением и боеприпасами. Выдали каски и

круглые пластмассовые пенальчики-медальоны, которые еще раз остро напомнили о

начавшейся военной поре...

У нас вовсе не оказалось минно-подрывных средств, которые требовались на

переднем крае обороны. Но после отъезда капитана Цындрина за заливку и применение

бутылок с горючим горячо взялся старшина Максунов. И откуда только достал он такое

обилие стеклянной посуды?! Бутылки различных форм и емкостей, флаконы и

флакончики из-под духов и одеколона, пузырьки, в которых некогда содержалось

лекарство... Стоя в очереди за новым оружием, разведчик Морозов, хитро подмигивая

товарищам, шутил:

— У нас, как в парфюмерном магазине!

— Этой парфюмерией танки и иное прочее у врага запросто жечь будем, —

отвечал старшина. — Официально заявляю! Что касается тары, то живую связь с

массами поддерживать надо!

— Например, с аптекаршами... — не унимался Морозов.

— С аптекой, товарищ ефрейтор.

Теперь, шагая по тропинкам, бойцы перебрасываются шутками. Связист Еременко

фантазирует:

— Колы б, хлопцы, цей пляжкой та в тот аэроплан?

— Тоже мне борец с авиацией выискался! — отвечает Морозов. — Ты той

поллитрой на земле хоть управься! К каждой Максунов наклеил этикетку: «Зажигай и

бросай, да смотри не зевай!»

— «Зажигай»! Если я, например, отродясь некурящий! — громко высказывается

кто-то из бойцов, что следуют позади.

— Колы припече, запалишь! — смеется Еременко.

— Так мне пока не положено. Я — в помощниках.

— Значит, научись. Заслужи доверие!

Чем и как оценить широкую натуру и железную стойкость [49] наших ребят? До

предела утомленные за минувшие дни и ночи, они опять идут навстречу лишениям и

опасности, выходят, может быть, на огневую линию.

Догоняю лейтенанта Григорьева.

— Шанцевого инструмента маловато, — озабоченно замечает командир батареи.

— Но, должен сказать, к утру надо окопаться в полный профиль!

— Сумеем, управимся, — отвечаю. — Грунт вроде податливый, а работать будем

беспрерывно, в две смены.

— Теперь об элементах обороны, — не спеша рассуждает Григорьев. — Бутылки,

понятно, примитив. Однако в нашем положении и они — сила. И тут важен пример

командира, я должен сказать! Вот лейтенант Пожогин. Какой молодец!

Днем на тренировке одну из бутылок метнул он, Пожогин. Цель мгновенно

охватило бушующим пламенем. «Вот это оружие! — с восторгом закричал Василий. —