«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского

Всё это были или суровые седовласые старики, или же средних лет мужчины, все с выстриженными маковками, подстриженные в кружало и одетые кто в халат, кто в кафтан со сборками. Некоторые привезли с собою мешечки с книгами; в кармане у каждого лежала лестовка (ременные чётки), маленькая икона и книжка с 12-ю избранными псалмами преп. Пахомия. Всё это было взято для молитвы в дороге и составляет неотменные атрибуты каждого путешествующего старообрядца безпоповской секты. На ряду с этими принадлежностями каждый член собора привез с собою особую чашку и ложку, так как из чужой посуды, как еретической, старообрядец боится заразиться антихристовой скверной.

(…)

В заключение собор выслушал заявления некоторых членов о том, что многие из их христиан ходят в трактиры и там пьют и едят из общей посуды с еретиками. «Большая слабость пошла между нашими старообрядцами, особенно между купцами», – подтверждали другие.

Собор постановил: предписать всем обществам, чтобы никто из старообрядцев в трактиры и гостиницы не ходил, совокупно с еретиками из одной посуды не ел, бесовскую мусикию (музыку) не слушал, пения любодеиц в капищах (театрах) отвращался; если же кто впадёт в сии грехи, то на первый раз да будет наказан 15-дневным постом при сухоядении и правиле 1000 поклонов, во второй раз – 6 недель.

Описание депутатов съезда и одного из решений съезда,

С. Л.

* * *

Население Уральского войска состоит из старообрядцев, подразделяющихся на разные толки и секты. А кому неизвестна глубокая привязанность старообрядцев к старине и устойчивое недоверие, с каким они встречают всякое нововведение. Школы, в глазах населения, были делом совершенно новым и, как нововедение, были встречены с боязнью и недоверием. Долго, да пожалуй и бесполезно было бы ждать, когда жители сами сознали бы потребность в образовании и, по этому, войсковое начальство приняло инициативу в этом деле на себя. Не мало потребовалось трудов и времени, чтобы завести первыя школы и приобрести для них достаточное число учащихся. Развитие школ возможно было тогда только, когда польза их сделается очевидною и оне приобретут к себе доверие народа. В этих видах с 1866 года всё внимание войсковаго начальства было устремлено на то, чтобы по возможности увеличить число школ, дать им правильное устройство, снабдить их всем необходимым; одним словом, привести их в такой вид, чтобы оне вполне соответствовали предположенной цели и оправдали возложенныя на них надежды.

(…)

Заручившись добровольным согласием хотя нескольких лиц из местных жителей, начальство открывало в форпосте школу и, само собою, все расходы по ея устройству принимало на свой счёт и ничего не могло требовать с жителей.

«Несколько слов о народном образовании»,

«УВВ», 1870, № 3, стр. 8

* * *

«УВВ», 1869, № 2, стр. 2

* * *

«УВВ», 1870, № 21, стр. 1

* * *

Но все эти прекрасные увлечения (по улучшению народного образования – Т. Е.), по видимому, имели очень незначительные результаты: установившийся веками способ распространения грамотности среди казачьего, старообрядческого по преимуществу, населения чрез посредство доморощенных мастеров и мастериц грамоты нелегко уступил новым приёмам. Вполне рациональное желание воспользоваться наличными учителями грамоты и помогать им всем, чем будет возможно, встретило сильное недоверие со стороны населения. Недоверие это усилилось ещё более, когда из желания достичь как можно скорее хороших результатов и не давать вновь открытым школам пустовать, применили к войсковому населению обязательное (для мальчиков) обучение грамоте. Самый состав учителей, набранных из грамотных казаков и урядников, таких, которым некуда было деваться, был далеко не так хорош, чтобы они могли конкурировать с мастерами и мастерицами, к которым население привыкло издавна. Таким образом в виду того, что почва для открытия такого большого числа школ не была расчищена, не было приготовлено более менее порядочных учителей, открытые школы не были обеспечены какими-либо постоянными средствами и наконец приняты были довольно крутые, насильственные меры к насаждению просвещения, – с 1861 года школы быстро стали приходить в упадок, закрываться одна за другой, так как в большинстве их не было ни учеников, ни учителей, а со снятием запрещения с мастеров и мастериц заниматься обучением церковной грамоты, дети почти повсеместно перешли к этим исконным распространителям местной грамотности.

(…) крупные ошибки во всей постановке школьного дела (…) принесли гораздо больший вред тем, что сильно восстановили население против «казённых» народных школ, самое имя которых сделалось для многих надолго ненавистным, и много надо было труда и времени, чтобы население привыкло к войсковой школе и стало пускать в неё своих детей.

Бородин, стр. 191–192

* * *